Преследования евреев с новой силой возобновились и в Ливии. После Шестидневной войны, как и в 1945 г., были сожжены сотни еврейских магазинов и лавок. Но тут, к счастью, был отменен запрет на эмиграцию, и две трети из общего числа остававшихся 4 тыс. ливийских евреев уехали в Европу, а остальные в Израиль.

Из других стран за пределами свободного мира в Румынии проживало около 100 тыс. евреев. На протяжении многих лет румынское правительство не чинило особых препятствий желающим покинуть страну. Однако румынские евреи были в массе своей немолодыми людьми. Немногие из них изъявляли желание уехать из страны, где, при всем несоблюдении демократических норм, им тем не менее был обеспечен равный правовой статус, а также возможность отправлять религиозные обряды и доступ к национальной культуре. Численность польских и венгерских евреев была в 1967 г. значительно меньшей — 30 тыс. и 75 тыс. человек соответственно. В Венгрии рамки возрастного состава еврейской общины были шире, чем в Польше, где преобладали, как и в Румынии, пожилые люди, придерживавшиеся довольно устаревших традиционных взглядов. Помимо этого, на протяжении почти всего десятилетия польским евреям не был разрешен выезд в Израиль. И только после Шестидневной войны, когда плохо скрываемый полуофициальный польский антисемитизм снова поднял голову[228], режим Гомулки[229] разрешил эмиграцию ограниченного числа “избыточных евреев”. С июля 1967 г. по май 1969 г. из страны уехало около 5 тыс. евреев, и в их числе значительное количество интеллигенции и государственных служащих. Но и после мая 1969 г., когда польское правительство объявило об отказе от либеральной эмиграционной политики, неофициальный исход евреев тем не менее продолжался, и с середины 1967 г. по середину 1972 г. из страны уехало 11 тыс. человек. Примерно 40 % из них репатриировались в Израиль.

При всей трудности положения польских евреев их участь была значительно лучшей, чем участь евреев советских. Согласно переписи населения 1970 г., в Советском Союзе проживало 2 150 700 евреев. Эта категория населения отличалась высоким образовательным уровнем, и, несмотря на многочисленные ограничения, эти люди играли непропорционально большую роль в интеллектуальной и научной жизни страны. В 1945–1948 гг. советские евреи имели возможность вести довольно активную культурную жизнь. В стране имелись издательства, выпускавшие книги на идише, ряд литературных журналов, а также несколько театров очень высокого класса.

Еврейская культурная жизнь в СССР прекратила свое существование в 1948 г., когда начался период жесточайших сталинских репрессий. После недавнего разрыва с маршалом Тито[230] одержимый ненавистью Сталин, в поисках врагов внутри страны, начал преследование тех, на кого можно было легко свалить вину за необыкновенно тяжелую жизнь в Советском Союзе. Как уже говорилось (Гл. XVI), евреи подвергались преследованиям в большей степени, чем другие национальные меньшинства, — но не только по причине “классического” российского антисемитизма (хотя сам Сталин и был к этому склонен) и не потому, что они играли значительную роль в культурной жизни СССР. Существенно важным являлось то обстоятельство, что евреи представляли единственную национальную группу в составе Советского Союза, большинство которой проживало вне пределов СССР — и при этом не в социалистических, а в западных странах. И ко всему прочему, усиление прозападной ориентации Израиля порождало подозрения коммунистических правителей, что советские евреи — это “сионистские и империалистические” агенты. Кульминацией последних пяти лет сталинского правления стали события печально известного “дела врачей”, вспоминаемые потом всеми советскими евреями как самые страшные дни их жизни при коммунистическом режиме.

Самый страшный период террора, несомненно, кончился в 1953 г. со смертью Сталина. Однако евреи с тех пор так и не смогли вернуть себе чувство безопасности и спокойствия. Официальная дискриминация стала постоянным фактором их существования. В сфере духовной жизни они были лишены основных прав и возможностей языкового и культурного самовыражения — школ, театров, газет и журналов, традиционно предоставлявшихся всем национальным группам коммунистической империи. Что касается религиозной жизни, то, хотя все конфессии в СССР и вынуждены были безропотно сносить засилье антирелигиозной пропаганды в той или иной форме, иудаизм подвергался особым притеснениям. В 1966 г. в СССР функционировали 62 синагоги, причем большинство из них находилось в неудовлетворительном состоянии, и было невозможно получить разрешение от властей на проведение ремонта. Представители других религиозных общин Советского Союза — православные, баптисты, мусульмане — имели право общаться со своими зарубежными единоверцами, но это право не распространялось на евреев. В 1959 г. в СССР стали вводиться ограничения на выпечку мацы. В 1961 г. производство мацы в пекарнях при общинах было запрещено повсюду, за исключением Москвы, Ленинграда, Центральной Азии и Закавказья. В 1963 г. запрет был распространен на Москву и Ленинград. После снятия Н. Хрущева в октябре 1964 г. все ограничения на выпечку мацы были отменены. Антисемитизм находил свое выражение и в таких “традиционных” областях, как трудоустройство и образование. Благодаря своим способностям и квалификации евреи все еще занимали позиции среднего уровня в экономике, культуре и сфере интеллигентного труда, но для них было практически невозможным получение должностей на дипломатической службе, в армии или в аппарате Коммунистической партии, и существовали большие ограничения для желающих преподавать в высших учебных заведениях. Политика советского государства ставила евреев в безвыходное положение. Они не могли ни ассимилироваться, ни жить полноценной еврейской жизнью, ни эмигрировать (впрочем, последний выход был невозможен для всех советских людей).

Несмотря на все препоны и ограничения (а ведь не следует забывать, что существовала еще и проблема смешанных браков!), властям не удавалось изжить еврейский этноцентризм. В Грузии, например, евреи общины, насчитывавшей около 80 тыс. человек, прослеживали свои корни вплоть до древних времен. Грузинские евреи, жившие вдали от административных центров, в окружении грузин, которым был чужд антисемитизм, сохраняли явно выраженное чувство преданности своему народу. Дети изучали иврит, взрослые регулярно посещали синагогу. И, за малым исключением, все они были убежденными, страстными сионистами. Но рождение Государства Израиль, несомненно, оказало весьма значительное воздействие и на евреев, живших в европейской части СССР. Конечно, тот восторженный прием, который советские евреи оказали Голде Меир, первому послу Израиля в СССР, уже не повторялся в последующие годы, характеризуемые ужесточением антиизраильской политики Советского Союза. Но тем не менее существовал неиссякаемый интерес к новостям израильской жизни, к книгам и газетам, изданным в еврейском государстве. Религиозные и национальные праздники также были достойным поводом для того, чтобы выразить свою любовь к Израилю и еврейскому народу. В 1964 г. писатель Эли Визель стал свидетелем того, как тысячи молодых евреев отмечали праздник Симхат Тора у московской синагоги — танцевали хору, пели песни на идише и на иврите.

Хотя советское правительство долгое время противилось эмиграции в любой ее форме, бывали периоды в