Чума не распространилась за пределы Земли, и в этом, безусловно, заслуга Босса. Хотя был один случай, когда из Нью-Брисбена передали сигнал, запрещающий посадочному боту приземляться, пока он не пройдет вакуумную стерилизацию. И случилось так, что эта процедура помогла уничтожить просочившихся на звездолет и бот крыс и мышей, а вместе с ними и… блох! Как только это выяснилось, капитан сразу прекратил пререкания по поводу доставки казенного груза в колонию.

Теперь о вступительных взносах: почта от Ботани-Бей до Земли (и Луны) идет четыре месяца (туда и обратно – восемь). Не так уж и плохо для расстояния в сто сорок световых лет! (Один раз я слышала, как какая-то туристка спросила, почему мы не пользуемся радиопочтой.) Глория заплатила за меня взнос в колонию так быстро, как только это было возможно, и очень щедро снабдила меня начальным капиталом – завещание Босса открывало здесь самые широкие возможности. Она не посылала сюда золото – у колонии есть свои счета в Луна-Сити, которыми удобно расплачиваться за любой хозяйственный инвентарь, закупленный для Ботани-Бей.

Но у Пита на Земле было очень мало денег, а у Тилли – бывшей «рабыни» – вообще ничего. У меня же еще оставался «кусок» приза в той дурацкой лотерее, весь мой расчетный чек от «Систем энтерпрайзес» и даже несколько акций. Это избавляло моих друзей от залога – наша колония никогда не отказывает беглецам в убежище, но… У них могли уйти годы на то, чтобы выкупить свои доли.

Они оба начали было рычать на меня, но я зарычала в ответ – и куда громче. Дело не только в том, что все это остается в семье, – ведь если бы не Персиваль и Матильда, меня бы наверняка поймали, отправили в Реальм, а там… Живой я бы оттуда не выбралась. Но они продолжали настаивать, что будут выплачивать мне…

В конце концов мы пошли на компромисс. На их выплаты и кое-какие другие остатки мы основали фонд имени Эйзы Хантера «Хлеб, пущенный по воде» – для помощи новым беженцам и просто переселенцам.

Я давно уже не думаю о моем странном и отчасти позорном происхождении. «Только женщина-человек может родить человеческое дитя» – так, кажется, говорил мне когда-то Джордж. И это чистая правда: лучшее тому доказательство – Венди. Я – нормальный человек, и я не одна!

Думаю, это все, что человеку нужно. Быть не одной. Быть человеком среди людей, быть частичкой того, что зовется «люди».

Я – нужна им. Еще как нужна! На прошлой неделе я попыталась сообразить, почему у меня вечно не хватает времени, и… Я – секретарь городского совета, я – руководитель программы в Ассоциации «Родители – преподаватели». Я – старший инструктор в женском скаут-лагере, я – вице-президент Клуба садоводов, и я состою в комитете планирования колледжа, который мы основали здесь… О да, я нужна им, нужна всем, и…

Какое же это сладкое чувство!

Ракета, стартовавшая с Лунной базы в первую четверть, доставила его на станцию Пьедатер. Фамилия, под которой он путешествовал, благодаря его предусмотрительности начиналась на букву «А», так что он прошел портовую инспекцию и сел в ходящий по туннелю к городу поезд до того, как туда набились пассажиры. В вагоне он сразу направился в мужской туалет, заперся там. Живо застегнул пряжки страховочного ремня, сунул его крюки в держатели на стене и неуклюже наклонился, чтобы достать из несессера бритву. Тут его качнуло; несмотря на ремень, он ударился головой – и выругался. Восстановив равновесие, пустил бритву в ход. Усы исчезли; он подкоротил баки, прошелся по краям бровей. Полотенцем энергично удалил масло, заставлявшее волосы лежать гладко; расчесанные, они превратились в волнистую гриву.

Поезд теперь шел ровно, достигнув трехсот миль в час. Пассажир выбрался из страховочного ремня, не вынимая крюков из держателей, молниеносно стащил с себя лунный костюм, достал из несессера и надел повседневный костюм из твида, пригодный для прогулок по Земле и абсолютно неуместный в оснащенных воздушными кондиционерами коридорах Лунной колонии. Туфли он сменил на походные полуботинки, которые достал из несессера. Джоэл Абнер, коммивояжер, исчез; вместо него появился капитан Джозеф Гилеад, исследователь, лектор и писатель. Оба этих имени использовались по необходимости; ни одно из них не было его подлинным.

Лунный костюм он изрезал на ленты и выкинул в унитаз, туда же бросил удостоверение личности Джоэла Абнера, затем оторвал пластиковое покрытие несессера и отправил вслед за остальным. Гладкий темно-коричневый несессер стал жемчужно-зеленым, с грубой поверхностью. Его владелец тревожился из-за туфель: как бы не засорили канализацию. Пришлось запихнуть их в мусорный ящик.

Пока он этим занимался, прозвучал сигнал, предупреждающий об изменении скорости. Пассажир едва успел влезть обратно в ремень. Зато к тому моменту, когда поезд погрузился в поле соленоида и затормозил, от Джоэла Абнера осталось лишь немаркированное нижнее белье, самые обычные туалетные принадлежности да пара десятков кассет с микропленками, которые могли принадлежать и коммивояжеру, и писателю-лектору – если не просматривать эти пленки по кадрам. А он, пока жив, постарается не допустить, чтобы их просмотрели.

Выждав в туалете и убедившись в том, что последний пассажир покинул поезд, Гилеад перебрался в соседний вагон, вышел из него наружу и направился к лифту, чтобы подняться на поверхность.

– Отель «Новый век», сэр, – умоляюще проговорил кто-то прямо ему в ухо.

Рука обладателя этого голоса ухватилась за ручку несессера.

Он подавил рефлекс, побуждавший отобрать багаж, и оглядел говорившего с головы до ног. На первый взгляд – коротышка-подросток в аккуратной форме и шляпе-таблетке. При дальнейшем разглядывании у него обнаружились преждевременные морщины и черты мужчины в возрасте за сорок. Глаза были подернуты пеленой. «Что-то с гипофизом, – подумал капитан, – и явно взволнован».

– Отель «Новый век», – повторил гостиничный агент. – Лучшее механическое обслуживание в городе, сэр. Только что прилетевшим с Луны – скидка.

Капитан Гилеад, прибывая под этой фамилией в город, всегда останавливался в старом «Савое». Но идея насчет «Нового века» ему импонировала: в этой невероятно громадной и ультрамодерновой, кишащей людьми гостинице он сможет оставаться незамеченным, пока не сделает свое дело.

Гилеаду очень не хотелось выпускать из рук несессер. Но, не позволив агенту нести багаж, он разрушит образ; это привлечет внимание к нему – да и к несессеру. Вдобавок, судя по внешности, болезненный недоросток нипочем не обогнал бы Гилеада, даже если бы тот передвигался на костылях. Достаточно будет не спускать с багажа глаз.

– Веди, приятель! – дружелюбно ответил он.

Не возникло ни малейшего подозрительного замешательства: он отдал несессер, как только гостиничный агент ухватился за ручку.

– Да, сэр!

Агент первым вошел в пустой лифт, продвинулся в глубину кабины и опустил багаж на пол. Пока в лифт втискивались другие пассажиры, Гилеад расположился лицом к выходу, твердо упираясь ногой в несессер. Кабина тронулась.