лишь хотел с помощью меня сбежать от реальности, которая была невыносима для тебя. Но тебе придётся принять эту реальность. Тебе придётся отпустить меня…

– Но я не смогу!

Неожиданно выкрикнул он и резко подбежал к ней, схватившись за её плечи.

– Неужели ты действительно больше не любишь меня?

Аэлите казалось, что её лицо было для него, словно яма, в которой рылся отчаявшийся старатель, пытавшийся в последних попытках добыть золото.

– Я любила тебя… Я правда любила тебя больше всех на свете. Но это на самом деле была не любовь, а влюблённость. Ведь любви нужно время, чтобы оправдать своё название. Не обманывай себя и не держись за меня. Иди вперёд, – она улыбнулась. – Ты очень добрый и светлый человек… Ты ещё обязательно встретишь женщину, которая будет любить тебя…

– О чём ты говоришь? О чём ты говоришь? – Максим резко дёрнулся и отошёл подальше. – Мне уже сорок пять! А моя жена в сумасшедшем доме…

Ей показалось, что его голос сорвался на последних словах. Он приложил руку к лицу так, как будто пытался спрятаться от неё, а потом уставился в асфальт.

– Она совсем плоха? – спросила Аэлита.

– Иногда она всё понимает, а иногда…

Аэлита не стала ждать, когда он закончит фразу. Было очевидно, что он этого делать не собирается.

– Максим, я и представить себе не могу насколько это тяжело. Но она твоя жена и нуждается в твоей заботе. Она узнаёт тебя?

– Время от времени, – не отрывая взгляда от асфальта проговорил Максим.

– Ты ещё любишь её?

Он поднял глаза и посмотрел в сторону от неё. Его лицо немного смягчилось и просветлело. Казалось он говорил, обращаясь к безмолвной ели, зелень которой трудно было отличить от черноты, которую создавал фонарный свет.

– Бывает, я ловлю в её взгляде что-то родное и моё сердце переполняется чувствами. Но чаще всего я не узнаю эту женщину, – он перевёл взгляд на неё. – Душа, Аэлита… у неё больна душа… Я мог бы попытаться вылечить её тело, но не душу.

– Максим, боже мой… – она приложила руку к груди и не смогла сдержать слёз. – Как же это страшно… За что только тебе это?..

Аэлита не знала, как его поддержать. Да кем она возомнила себя считая, что может помочь этому человеку вылезти из такой тупиковой беды?

И вдруг её будто осенило и она, задыхаясь проговорила, подойдя к нему ближе:

– А сын? Твой сын? – она пыталась заглянуть в его глаза. – Ты говорил, что его случай не настолько страшен?

– Это так.

– Тогда почему ты так мало общаешься с ним?

– Боль, Аэлита… – хрипло произнёс Максим. – Он напоминает мне о моей разбитой жизни.

– Максим, но он твой родной ребёнок и прежде всего хочет почувствовать твою любовь.

– Мне нечего дать ему, Аэлита. Я пуст.

Он подошёл к той самой еле и упёрся в неё лбом.

– Ты просто устал и измучил себя, но ни в коем случае не пуст. Как бы я хотела помочь тебе…

Максим развернулся и теперь опирался на чуть покатый ствол ели спиной и плечами.

– То, что ты сюда приехала, уже огромная помощь. Я не мог и мечтать, что ты захочешь меня ещё раз увидеть.

– Максим, ты мне дорог и я хочу, чтобы у тебя всё было хорошо. Я понимаю, тебе невыносимо трудно. У меня от твоего рассказа сердце разрывается на части, что уж говорить о том, как ты живёшь с этой бедой… Но ты добиваешь свою жизнь окончательно, когда бежишь от родных людей. Ты должен быть рядом с ними как бы больно и тяжело тебе не было.

– А ты бы так смогла? – в его вопросе не было издёвки. Скорее, просьба о совете.

– Мне страшно это даже представить. Я наверно ночами бы выла от боли… Максим, но они же не виноваты. Мы живём на этом свете, чтобы учиться мудрости и становиться лучше. Тебе досталось тяжкое бремя, но ты выдержишь. Не стремись к лёгкой жизни: она существует только в красивых историях. Ты обретёшь покой, когда примешь свою жизнь такую какая она есть.

– Ты права, Аэлита, – он оторвался от ели и прошёл чуть вперёд. – Твоя правда идеальна как кристалл.

Потом он повернул в её сторону и подошёл почти вплотную.

– Но я не могу представить свою жизнь без тебя.

И опять эта нежная интонация… Ей не давала покоя мысль, что она делает этого человека несчастным, хотя и не виновата в этом.

– Ты заслуживаешь настоящего счастья. Я не могу подарить тебе его. Ты хочешь от меня того, что я тебе дать не способна. Я уверена, ты будешь счастлив. Ты заплатил за своё счастье вперёд высокую цену.

Ей захотелось обнять его, но она знала, что Павел наблюдал за ними. Своим эмоциональным порывом она сделает Павлу больно. Поэтому Аэлита постаралась выразить всё своё чувство одним взглядом. Она так хотела хоть как-то поддержать Максима. Он был похож на брошенного щенка.

– Верь, ты навсегда останешься в моём сердце… Прощай…

Она развернулась, чтобы уйти, но он бросился к ней и, упав на землю, ухватился за её ноги.

– Нет, Аэлита! Я люблю тебя! Ты мне нужна… Я уже столько раз переживал разлуку с тобой. Я не смогу пережить эту! Ты меня убиваешь, не давая умереть… Без тебя моя жизнь потеряет всякий смысл. Нет, нет, нет… Не могу, не могу отпустить тебя…

Он заплакал, и она заплакала вслед за ним, а потом тоже опустилась на землю.

– Максим, пожалуйста, не мучай ни меня, ни себя. Мне тоже больно говорить тебе «прощай», но это неизбежно, Прошу тебя, возвращайся в Екатеринбург. Ты знаешь, что тебе там делать.

– Позволь мне хотя бы поцеловать тебя в последний раз?..

Аэлита даже вздрогнула. Увидев их, сидящих на асфальте, Павел уже наверняка был готов в любой момент выпрыгнуть из машины, чтобы покончить с этой сценой расставания. Ей нужно было спешить.

– Нет, Максим. Пойми, это ни к чему… Я уже никогда не смогу поцеловать тебя так, как раньше. Если ты сейчас меня поцелуешь, то сразу поймёшь, что я тебя больше не люблю. Тебе станет ещё больнее. Лучше вспоминай наши поцелуи, в которых была любовь…

Максим, казалось, не слышал её. Он уже захватил её руки и стал покрывать их поцелуями так, как будто пытался укрыться от холода, который тут же настигнет его, как только её тело покинет его руки.

– Отпусти её, – услышала Аэлита голос Павла. Его слова подействовали на неё как паралич, и