За спиной хлопнула дверца.

— Виктор Иваныч?

Семин обернулся.

Ребята вышли из «Мерса». Их действительно было четверо, и главный у них был парень лет двадцати пяти с бледным, очень красивым лицом и раскосыми никелированными глазами.

— Садись в машину, Виктор Иваныч, потолкуем.

— О чем нам толковать?

— Ты, говорят, много денег зарабатываешь?

Семин помолчал.

— На этот счет разные мнения. Кому много, а я так считаю, что мало.

— Если я говорю — много, это значит — много. И, говорят, не делишься ни с кем.

— Неправда.

— Если я говорю — правда, это значит — правда. Будешь делиться с нами.

— Я если я уже делюсь?

— Тогда пусть те, с кем ты делишься, приедут завтра к двенадцати к магазину на Брешковской. Если приедешь один, привезешь бабки.

Молодой человек усмехнулся одними зубами и нырнул в теплое нутро «Мерседеса». Машина сорвалась с места, обдав Семина бело-рыжим снегом из-под колес.

Забравшись в свою «Девятку» и включив зажигание, Семин долго смотрел, как дворники ходят туда-сюда, очищая от свежевыпавшего снега два выгнутых, словно брови, полукружия на стекле. Он думал, что никогда и никому не отдаст того, что он заработал.

* * *

Спустя четыре часа Семин, волнуясь и потея от страха, сидел в какой-то заплеванной кафешке с невысоким, сухощавым человеком — капитаном уголовного розыска Всеволодом Прашкевичем. На Прашкевича Семин вышел в результате осторожных, но отчаянных расспросов. Встреча продолжалась от силы пятнадцать минут. Прашкевич равнодушно расспросил Семина о номере «Мерседеса» и приметах ребят, отодвинул от себя маленький блокнот, в который ничего не записывал, и уточнил:

— Брешковская, в двенадцать?

Семин кивнул.

— Жаль. Времени мало. Но ничего, что-нибудь придумаем. Завтра на Брешковской не появляйся.

— А если человек говорит, что кому-то платит, а на самом деле он никому не платит, что с ним делают? — спросил Семин.

— По-разному. По ушам бьют. Один парень, вчера сказали, привычку завел пальцы резать…

— Какой парень?

— Да я его не видел. Безбашенный какой-то. Зовут Малюта.

* * *

Но Семин все-таки появился на Брешковской. Он приехал на два часа раньше назначенного срока, запарковал «Девятку» в пяти кварталах от мебельного магазина и осторожно пробрался на верхушку недостроенной семиэтажки, застывшей нелепым журавлем наискосок от места стрелки. Там он вынул из кармана бинокль, скособочился за рамой и стал ждать.

Вишневый «Мерседес» приехал ровно в двенадцать. Даже издалека было видно, что это очень старая и очень потрепанная модель. Высокий парень с раскосыми глазами еще не успел вылезти из него, как к магазину подкатился белый и похожий на кусок рафинада «БМВ». Из «БМВ» высадился полный седоватый человек, по виду дагестанец или чечен, сунул руки в карманы и пошел навстречу людям из «Мерседеса». В кильватере седоватого следовали три бритых викинга.

Разговор продолжался недолго — парень из «Мерседеса» развел руками, словно извиняясь, седоватый сел в свою роскошную тачку и укатил.

Семин выбрался из недостроенной семиэтажки, не зная, что и думать. Он полагал, что капитан Прашкевич будет брать бандитов со стрельбой и спецназом. Седовласый обитатель белоснежного «БМВ» походил на спецназовца не больше, чем Семин на голливудскую старлетку.

Спустя три часа они встретились с Прашкевичем на том же месте, в дешевой забегаловке. Прашкевич меланхолично курил одну сигарету за другой, стряхивая пепел в тарелку с нетронутыми разваренными сосисками.

— Думаю, что больше вас не тронут, — сказал Прашкевич.

— Вы их арестовали — рэкетиров?

— Нет, — голос мента был равнодушным и ровным, как асфальт на американском хайвее. — Их бы выпустили, а они бы вас убили. Просто есть люди, которые мне кое-что должны.

Семин кивнул и полез в карман за бумажником.

— Я вам очень обязан, — сказал Виктор, — вы не возражаете?

На стол лег пухлый белый конверт. Из конверта, как комбинашка из-под слишком короткой юбки, выглядывал зеленый корешок доллара.

— Возражаю, — сказал Прашкевич, — убери деньги, спекулянт.

Поднялся и пошел к выходу.

Тогда Семин еще не знал всех значений слова «спекулянт», и он решил, что милиционер назвал его так по старой советской привычке. Только впоследствии Семин понял, что Прашкевич употребил это слово безо всякого осуждения, в том значении, в котором его использовали воры, для которых весь мир делился на «воров», живших по закону, «бандитов», живших по понятиям, и «спекулянтов», занимавшихся бизнесом.

* * *

Прашкевич позвонил Семину спустя неделю.

— Надо встретиться, — сказал капитан.

На этот раз местом встречи оказался городской парк, с запущенными дорожками, усыпанными желтой листвой вперемешку с первым снегом, и покосившимися плакатами в честь 27 съезда КПСС. Мент, скорчившись, сидел на скамейке возле пустой детской площадки и курил сигарету одну за другой. Семин не ждал от этой встречи ничего хорошего. Ему не нравилось, что опер не взял денег.

— Я тут покопался в твоем случае, — сказал мент, — и думаю, тебе не мешало бы это знать.

«Начинается», — подумал Семин. Он не знал еще, что именно начинается, но думал, что это разводка. Семин уже знал, что если человек не берет с тебя маленьких денег, значит, он хочет развести тебя на большие.

— Парень, который из «Мерседеса», — его зовут Сергей Вырубов. Погоняло — Малюта. Погоняло вполне соответствует характеру. Не судим, не пьет, не курит. Бывший спортсмен. Когда ему было шесть лет, мать умерла по пьянке. Отец был в колонии. Его взяла к себе тетка, очень приличная женщина, доцент Нарымского университета. Он так и рос в семье тетки вместе с ее сыном. Сына звали Игорь. Игорь Тахирмуратов.

Слова отдались тупой болью где-то в низу живота.

— Вы что хотите сказать, — спросил после некоторого молчания Семин, — что мой партнер навел на меня своего двоюродного брата?

— Просто считаю, что вам следует знать эту информацию, — ответил капитан.

Поднялся, чтобы уйти, щелчком сбросил сигарету в детскую песочницу.

— Можно еще вопрос? — задержал его Семин.

— Да.

— Кто в нашем городе ездит на белом «БМВ»? Новом?

Мент внимательно оглядел коммерсанта.

— Вор в законе по кличке Дорофей, — ответил он. — Смотрящий над краем.

* * *

Игорь Тахирмуратов прилетел с омским рейсом следующим утром. Ночью внезапно ударил отчаянный тридцатиградусный мороз, и новенькая «Девятка» Семина никак не хотела заводиться, когда он поехал в аэропорт встречать Игоря.