Это сейчас казалось смешным, чтобы Семин ездил встречать в аэропорт кого-то, кроме, допустим, премьера. А тогда он должен был ехать сам, на «Девятке», и ему пришлось два раза спускаться и подниматься на самый верх девятиэтажки за сменным аккумулятором.

Тахирмуратов был двадцатисемилетний смешливый толстячок, пухлый как пряник, и веселый, как канарейка. У него были черные как смоль волосы и такого же цвета глаза, и над губой его топорщились небольшие усы. Усы были редкие и росли плохо, но Игорю очень хотелось усы, и он ухаживал за ними трепетно и терпеливо, как нарымский пенсионер ухаживает за лимонным деревцем, хиреющем без света и тепла в коммунальной квартире. Кроме звания доцента, полученного полтора года назад, Игорь имел два ценных преимущества: он был секретарем комитета комсомола университета и зятем директора Яснобогучанского трубного завода.

Яснобогучанский завод производил трубы для нефтяной промышленности, и благодаря этому обстоятельству партнеры надеялись потихоньку влезть в нефтяной бизнес. Семин и Тахирмуратов поставляли бы трубы на нефтеперерабатывающий завод, тот бы расплачивался трубами за нефть, а нефть Семин и Тахирмуратов собирались продавать на АЗС, которые они благодаря связям Семина взяли бы в аренду у «Нарымнефтепродукта».

Тахирмуратов был доволен поездкой: он порешал все проблемы на НПЗ и даже договорился о времени поставки первой бочки.

— А как у тебя дела? — спросил наконец Тахирмуратов.

— На меня наезжали, — сказал Семин.

— Господи? Кто?

— Бандиты. Главного зовут — Сергей Вырубов.

Игорь вздрогнул, и тонкие усы над пухлой губой испуганно приподнялись.

— А как он выглядит, этот… Вырубов?

— Ты знаешь, как он выглядит, лучше меня. В милиции считают, что это ты его навел на фирму. Знаешь, что он делает, чтобы запугать коммерсанта? Он режет ему палец.

— Я не виделся с Сережей восемь лет, — сказал Игорь. — И я не знаю, как он выглядит.

Елена подъехала к служебному входу в универмаг в два часа. Охранник с омоновскими нашивками отставил в сторону автомат, поелозил пальцем по толстому затрепанному гроссбуху, насупился и сказал:

— Вас в списках нет.

Елена пожала плечами и повернулась, чтобы уйти. Охранник, зажав трубку между плечом и пятнистым беретом, крутил диск телефона.

Елена вышла из универмага и стала копаться в сумке, ища ключи. Она уже садилась в машину, когда охранник вылетел из дверей.

— Извините, Елена Михайловна, — сказал он, — Сергею Павловичу позвонили и сказали, что вы не придете. Но он здесь и просит вас подняться.

Одна из секций универмага, на третьем этаже, была отдана под небольшой, но отлично оборудованный спортзал: именно туда-то и провели Елену.

Вырубов, в старых тренировочных штанах, лежал навзничь на тренажере и выжимал штангу со сверкающей пирамидкой стальных дисков на обоих концах. Над Вырубовым стоял телохранитель, ловя движения босса и готовясь подхватить штангу, когда тот устанет или, не дай бог, уронит ее.

Малюта пожал штангу раз десять, телохранитель подхватил ее и осторожно закрепил на специальных бороздках, предусмотренных в тренажере. Вырубов вскочил с места и подошел поближе.

— Извини, что в таком виде, — сказал Вырубов, — мне сказали, ты не придешь.

Он слегка переминался с ноги на ногу, как крадущаяся рысь, и косился на тренажеры, как мальчишка косится на лоток с мороженым. Он был без майки, в один чистых холщовых штанах, и Елене невольно бросилась в глаза чеканная мускулатура Малюты. Руки и грудь у Малюты были покрыты ровным загаром и почти совершенно лишены волос — крайне нехарактерная черта для европейца. Уже потом Елена вспомнила, что полукровка Игорь Тахирмуратов — двоюродный брат Малюты. Малюта стоял довольно близко, чуть ближе, чем обычно водится между интеллигентыми людьми, и Елена учуяла дразнящий запах свежего пота. На этот раз Елена была не на шпильках, а на удобных низких каблуках, и если смотреть прямо перед собой, взгляд ее упирался не в глаза, а в подбородок Малюты, гладкий и упрямый, как бетонный блок.

— Ничего, если я закончу тренировку? — спросил Малюта.

— Ничего, — сказала Елена. А сколько в этой штанге килограмм?

— Сто пятьдесят, — ответил Вырубов. Прищурился и осведомился:

— А Семин сколько вытягивает?

— Семин со штангой — это такое же невероятное зрелище, как вы с томиком Иммануила Канта, — ответила Елена.

Вырубов засмеялся и, отойдя к середине зала, легко сел в поперечный шпагат.

Елена ждала еще минут двадцать, сидя на стульчике в углу. Сегодня ее длинные, до пояса волосы были скручены на затылке в плотный коричневый клубень, и только две или три волнистых пряди падали на чистое, ненакрашенное лицо с чуть бледноватыми губами и разлетающимися ниточками бровей. Она была в замшевых брюках и в таком же жакете с меховой выпушкой, и от этого в спортзале ей было слишком жарко.

В спортзал зашло еще несколько человек, и среди них — красивый двадцатилетний парень со свернутым на сторону носом. Вырубов остался разминаться на тренажерах, а один из его друзей принял боксерскую стойку и начал драться с парнем.

Елена встала и пошла бродить по универмагу. Она не любила драк.

* * *

Принадлежавший Вырубову универмаг в центре города был одним из самых странных и, в общем-то, безобразных зданий Нарыма. Его задумал в конце двадцатых годов знаменитый российский архитектор-конструктивист Фатеев. Косая пирамида из стекла и стали, по замыслу архитектора, должна была стать новейшим социалистическим дворцом, в котором работали, жили и творили будущее партийные руководители края. Стеклянные панели кабинетов должны были подчеркивать прозрачность и доступность рабоче-крестьянской власти; в другой половине пирамиды располагались крошечные жилые комнаты и огромные столовые и спортзалы. Предполагалось, что партийное руководство не будет тратить время на единоличные приготовление пищи, и кухни в квартирах отсутствовали начисто. Лестниц в здании не было: вместо них были широкие пандусы. На самом верху здания располагалась личная вилла секретаря крайкома, к которой тот подъезжал на большом черном авто.

Секретарь крайкома прожил в своей вилле полтора месяца, после чего в один прекрасный день к самым дверям его пентхауса подъехала черная машина — но не с личным шофером, а с чекистами. Секретаря увезла, а спустя неделю забрали зачем-то и архитектора. Здание в центре города долго мокло под снегом, а потом его отдали под дом быта и универмаг. Все четыре входа украсили безобразными стеклянными дверьми, на этажах грубо исказили первоначальную планировку. Центральную галерею, пронизывавшую дом и отделявшую жилые помещения от служебных, выложили цветным с прожилками мрамором и украсили на всякий случай вождем мирового пролетариата Лениным.

Последний раз Елена была в этом универмаге лет пятнадцать назад. Тогда вдоль прилавков слонялись сонные продавщицы, а в отделах продавались стопки льняного белья производства Нарымской ткацкой фабрики и дорогие индийские вазы. Сейчас универмаг представлял собой нечто среднее между торговым центром и блошиным рынком. Вокруг статуи Ленина обосновались мясные и фруктовые ряды.