Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мне было сложно концентрироваться на его мысли, хотя в чём-то я был с ним согласен. Он был прав в своих самых пессимистичных оценках, но он не понимал, что ни в чьих интересах доводить эту междоусобицу до мировой войны, поэтому такой сценарий не лежит на столе генштабов. В Лисе говорил юношеский максимализм, и мне не хотелось спорить с таким неуступчивым соперником. Я сказал:
— Интересный экскурс в историю, Лис. Я сам когда-то учился на юридическом и в общих чертах понимаю, о чём ты. Но теперь я практик. Мне не нужна красивая теория, чтобы действовать. Пора возвращаться домой. Когда можем выйти?
Лис смотрел разочарованно.
— Куда вы так рвётесь? — спросил он почти с презрением. — Обратно на «Чезар», доказывать Рыкованову свою преданность?
За такие словам я бы должен был врезать ему по зубам, но пальцы не сжимались в кулак, как если бы я сдавливал резиновую грушу. Рука казалась онемевшей и крючковатой, словно мёртвая ветка.
— Не хочешь идти, я не уговариваю, — ответил я. — Принеси мои вещи. Я выхожу прямо сейчас.
Он молчал. Я повторил с нажимом, глядя в его светлые глаза:
— Я не шучу.
— Вы не дойдёте. Посмотрите на себя. После такого приступа не пройти почти 20 километров. Вас всё равно поймают.
— Неси вещи. Я просто сдамся охране.
Если без лукавства, одна из причин, почему я стремился уйти сразу — стыд. Мне не хотелось объясняться с Ронисом и тем более с Тогжаном. Мне хотелось вырваться из этого места, оказаться за его пределами, в привычной мне среде, где есть полиция, охрана, «Чезар», но где нет двойного дна.
Я никого не убил здесь, и мой приступ был некрасив, но не принёс особенного вреда: морда Тогжана быстро заживёт. Мой жгучий стыд был реален, лишь пока я находился здесь. Стоит мне ступить на другой берег протоки, отделяющей остров Моськин от большой земли, как всё потеряет значение. У нас разные дороги, и все несчастья случились лишь потому, что мы не сумели вовремя разойтись.
Насчёт охраны я не врал: я действительно хотел сдаться как можно скорее, ведь это — самый быстрый путь в Челябинск. Кошмар, который я пережил этой ночью, показал мне ничтожность страхов, связанных с возвращением в город. Лучше говорить с Рыковановым в изоляторе временного содержания, чем препираться с Лисом здесь, в душном сарае в статусе умалишённого, со следами верёвки на голенях и запястьях.
Лис колебался.
— Ты идёшь? — спросил я настойчиво. — Воды захвати, ботинки мои, пистолет и рюкзак. Скажи деду Егору, пусть свезёт меня на тот берег. Больше вы меня не увидите.
Лис вышел. Пока его не было, я задумчиво разглядывал телефон Эдика. Хватит ли такой улики, чтобы Рыкованов поверил в мою невиновность? Что же, если не хватит, я найду способ рассчитаться с ним. Я не потону один: я потащу за собой многих и ублюдка Подгорного в том числе.
Вернулся Лис и кинул мне под ноги ботинки и рюкзак. Я порылся в нём и протянул Лису пятьсот долларов сверх тех денег, что дал ему, когда мы были у Иваныча.
— За то, что вернулся, — пояснил я и протянул ещё пятьсот. — А это Ронису за беспокойство.
Лис сидел с веером серых купюр и угрюмо смотрел на меня.
— С Кэрол попрощаться не хотите? — спросил он.
— С Кэрол? — удивился я. — Надеюсь, когда-нибудь она меня поймёт.
— Она вас и так понимает. Неужели вы не видите, не чувствуете? Что вы за человек такой? Она мне всё рассказала.
Он вдруг разозлился, и его нос воинственно поднялся.
— Что именно? — не понял я.
— Всё. В ту ночь она думала, что вы действительно изменились, прозрели наконец. Неужели «Чезар» стоит того, чтобы бросить её?
— Да мы и не были вместе.
— Вы спали с ней.
— Вы с ней тоже.
— Мы не так. И не в этом дело. Мы с Кэрол давно знаем друг друга, у нас никаких иллюзий.
— Это ты так думаешь. Спроси её.
— Я и так знаю. А вам она поверила, и это многого стоит, потому что Кэрол в таких вещах не ошибается.
— Ну, значит, ошибается, — хмуро ответил я, вытаскивая из рюкзака вещи и укладывая их обратно плотнее.
Разговоры о Кэрол были невыносимы. Меньше всего я хотел думать о ней, и, помимо стыда за прошлую ночь и даже за позапрошлую, примешивался страх, что эти мысли запустят во мне часовую бомбу сомнений. Чёртов Лис! Зачем ты напоминаешь мне о том, что сам же и разрушил? Это ты сбил меня с толку своим возвращением, потому что явился как герой и замкнул Кэрол на себя, и откуда мне было знать, как вы там спите? Ему кажется, что она любит меня, но у меня зеркальное чувство, что она любит его. А времени и желания разбираться нет. Вы — хиппи, дети цветов, паганы. У вас всё проще: сегодня с одним, завтра с другим. Я так не могу.
Может быть, я бы хотел вернуться в то утро, когда мы проснулись с Кэрол, и переиграть всю партию заново. Тогда я словно стоял на развилке и думал, что повернул, но оказалось, что развилки не было или я свернул не туда. Сейчас я бы что-нибудь сделал по-другому. Но теперь она видела меня с изнанки. Поздно притворяться.
Это была пьянящая игра в любовь, и кто знает, сколько бы дней,