их положительными и истинными… мы имели бы многих на своей стороне, если бы старались не только быть, но и казаться».

Почти те же мысли высказывает и Анна, прочитав какой-то французский пасквиль, она восклицает: «Вот к чему ведет свобода печати в странах, стоящих во главе европейской цивилизации! Что касается нас, мы задыхаемся от противоположного зла, мы немы, мы молчим и безнаказанно позволяем себя оскорблять даже в том случае, когда на нашей стороне правда и здравый смысл…».

В начале ноября 1854 г. Турция высказывает готовность пойти на переговоры, но выдвигает условия, которые Анне (и не ей одной) кажутся унизительными: 1) пересмотр трактата 1841 г. о Проливах; 2) замена русского протектората над Придунайскими княжествами (Молдавией и Валахией) общеевропейской «гарантией»; 3) свобода плавания всех судов по Дунаю; 4) уничтожение права покровительства отдельных держав своим единоверцам и замена его коллективной гарантией прав всех христианских вероисповеданий в Турции со стороны великих держав.

Эти условия сформулированы Австрией еще летом. Тогда Анна записала в дневнике такой диалог между великой княгиней Марией Александровной и Алексеем Федоровичем Орловым[49]. Они читали историю Александра I, и великую княгиню возмутило поведение французского посла в России Коленкура, не высказавшего должного уважения императору: «— Но скажите, ради бога, — воскликнула цесаревна, — как можно было терпеть такое унижение? — Э, Ваше Высочество, — отвечал Орлов, — разве четыре пункта меньшее унижение для нас?» 2 декабря 1854 г. Австрия подписывает договор с Англией — теперь у России нет выхода, ей придется пойти на это унижение.

В феврале 1855 г. простудившись на смотре, тяжело заболевает и умирает император Николай. Агония длится несколько часов. Свидетели его кончины по-разному описывают последние слова умирающего, но вот что запомнилось Анне Федоровне: «Незадолго перед концом императору вернулась речь, которая, казалось, совершенно покинула его, и одна из его последних фраз, обращенных к наследнику, была: “Держи все — держи все”. Эти слова сопровождались энергичным жестом руки, обозначавшим, что держать нужно крепко».

Он не узнал, что в конце лета русские войска будут вынуждены оставить Севастополь.

И теперь Александру предстоит заключать трудный мир, который поможет ему удержать Россию и вывести ее на верный путь.

Много славных дел

По злой иронии судьбы именно графу Орлову суждено в феврале 1856 г. подписать в Париже от лица императора тот договор, условия которого он раньше называл «позорными». Даже княжеский титул, пожалованный ему новым императором, едва ли его утешил. К четырем пунктам добавился еще пятый, самый болезненный, запрещение России держать военный флот на Черном море. Крым удалось сохранить, обменяв его на занятое русскими войсками Закавказье.

Как Анна встретила известия о заключении мира? «Я совсем несчастна сегодня, — пишет она. — Уже вчера в городе разнесся слух, что мы соглашаемся на мир на унизительных основах австрийских предложений: свобода плавания по Черному морю, уступка части Бессарабии и крепости Измаил, отказ от покровительства восточным христианам. Я все еще не верила, хотя все об этом говорили на концерте у императрицы. Но сегодня утром появилась официальная статья в Journal de St. Petersbourg, подтверждающая наш позор. Я не могу повторить всего, что я слышала в течение дня. Мужчины плакали от стыда, а я, которая так верила в императрицу! Я не выдержала и пошла к ней сегодня вечером. Если все ее обманывают, один человек, по крайней мере, скажет ей правду, один принесет ей отголосок общественного мнения. Она мне сказала, что им тоже это очень много стоило, но что Россия в настоящее время не в состоянии продолжать войну. Я ей возразила то, что повторяют все, что министр финансов и военный министр — невежды, что нужно попробовать других людей, прежде чем отчаяться в чести России. Она мне ответила, что я сужу слишком страстно и что об этих вещах нужно судить спокойно. Я отношусь страстно, это верно, как и вся Россия относится страстно к своей чести, Я была до такой степени вне себя, что мне ничего не стоило повторить императрице все самые суровые суждения, которым их подвергают. Она выслушала меня терпеливо и кротко, без раздражения и волнения. Эта женщина или святая, или деревяшка! Я предпочитаю думать, что она святая. Если бы я не любила ее так сильно, я бы не страдала так. Они не понимают того, что делают, и того, как они подрывают основы собственной власти, когда подвергают честь России четвертованию. У меня душа разрывается. Я так их люблю и в то же время так негодую на них. Но я, по крайней мере, рада, что была правдива по отношению к императрице. Это единственное, чем я могу доказать ей свою преданность, и я буду продолжать это делать до тех пор, пока она меня от себя не прогонит».

Но примириться с разочарованием не так просто, и на следующий день она снова возвращается к этой теме: «Редко в жизни я была так огорчена, как теперь. Самые тяжелые минуты жизни — это те, когда сознаешь, что ошибся в своих привязанностях и своих верованиях; когда приходится признаться в том, что те чувства, на которых зиждилось наше счастье, были основаны на иллюзии. У меня уже были такие минуты в жизни. Всякое человеческое существо исполнено лжи и слабости; ни на одном из них ничего строить нельзя. Не Россию я оплакиваю. Я знаю, что Россия выйдет победительницей и из этого испытания, она не может быть унижена. Я оплакиваю императора и императрицу: они испытания не выдержали, они ослабели в своей вере…».

Теперь, когда мир заключен, состоялась и коронация Александра 26 августа (7 сентября) 1856 г. Россия вышла из Крымской войны не только с позорным договором, не только скорбя о погибших, но и с огромными финансовыми потерями. Ее экономике нужно мощное вливание. Наступала эпоха Великих реформ, самая насущная и самая болезненная из них — отмена крепостного права, что вынудило помещиков отказаться от старых, нерациональных способов ведения домашнего хозяйства, а также выгнало тысячи оставшихся без земли крестьян в город, на заводы и фабрики.

Путь был долгим и трудным даже для самодержца. «К сожалению, бо́льшая часть дворянства высказывает свое сопротивление, не понимая всей важности результатов этого, и кричит в пользу несправедливости, — жаловался Александр в частном. — Все это, однако, не заставит меня сменить путь, который я наметил, и я надеюсь, что с Божьей помощью мало-помалу мы придем к желаемому результату, и что это будет, если не для настоящего, то, по крайней мере, для будущего блага нашей дорогой России».

Анна Тютчева рассказывает