Она глубоко, судорожно вдохнула:

– Вы слышали слова доктора. Он сказал, что я убила его своей инфекцией, которая передалась ему. Если бы я не была матерью ребенка, он выжил бы.

– Ты убила ребенка, передав ему листерию из своего организма?

– Да.

– Ты это имела в виду, когда сказала мистеру Каллахэну, что убила своего ребенка?

– Да.

– Ты раньше рассказывала нам, что в вашей Церкви, если человек согрешил, он должен признаться перед членами общины.

– Да.

– Как это выглядит?

Кэти сглотнула:

– Ну, это очень страшно, вот что. Сначала идет целиком воскресная служба. После проповеди поют гимны, а потом все посторонние уходят. Епископ называет твое имя, и ты должна подняться, а потом сесть перед священниками и громко отвечать на их вопросы, чтобы вся конгрегация тебя слышала. В это время все смотрят на тебя, и сердце бьется так сильно, что едва слышишь слова епископа.

– А что, если ты не согрешила?

Кэти подняла глаза:

– В каком смысле?

– Что, если ты невиновна? – Элли вспомнила об одном разговоре, который был у них несколько месяцев назад, моля Бога, чтобы Кэти тоже о нем вспомнила. – Что, если дьякон скажет, что ты купалась нагишом, а этого не было?

Кэти нахмурилась:

– Все равно признаешься.

– Даже если этого не делала?

– Да. Если не показываешь, что тебе жаль, если пытаешься оправдаться, получается только хуже. Довольно трудно подходить к священникам, когда все родные и друзья смотрят на тебя. Просто хочешь поскорее покончить с этим, принять наказание, чтобы тебя простили и взяли назад.

– Значит… в вашей Церкви нужно покаяться, чтобы тебя простили. Даже если ты ничего не совершила?

– Ну, не то чтобы людей обвиняли в грехах на пустом месте. Чаще всего для этого есть основание. Даже если история рассказана не совсем верно, обычно ты сделал что-то плохое. И после покаяния наступает исправление.

– Ответь на этот вопрос, Кэти, – натянуто улыбаясь, произнесла Элли. – Если к тебе придет дьякон и скажет, что ты согрешила, а этого не было, ты все равно признаешься?

– Да.

– Понятно. Скажи, почему ты захотела выступить свидетелем на этом суде?

Кэти подняла глаза:

– Чтобы покаяться в грехе, в котором меня обвинили.

– Но это убийство, – заметила Элли. – Это означает, что ты преднамеренно убила своего ребенка, хотела, чтобы он умер. Это так?

– Нет, – прошептала Кэти.

– Ты должна была понимать, что, придя сюда сегодня и заявляя, что убила ребенка, ты заставляешь присяжных поверить в твою виновность, Кэти. Зачем ты это сделала?

– Ребенок умер, и это случилось из-за меня. Не имеет значения, задушила я его или нет, он мертв из-за меня. Я должна понести наказание. – Краем фартука она вытерла глаза. – Я хотела, чтобы все увидели, как я сожалею. Хотела покаяться, – тихо произнесла она, – потому что это единственный способ быть прощенной.

Элли облокотилась на барьер свидетельского места, на миг закрывая Кэти от всех глаз.

– Я прощу тебя, – тихо сказала она только для ушей Кэти, – если ты простишь меня. – Потом она повернулась к судье. – Вопросов больше нет.

– Ладно, вот как все закрутилось, – произнес Джордж. – Вы лишили жизни ребенка, но не убивали его. Вы хотите понести наказание, чтобы вас потом простили за что-то, чего вы не собирались совершать.

– Да, – кивнула Кэти.

Джордж помедлил, словно обдумывая ситуацию, потом нахмурился:

– Так что же случилось с ребенком?

– Я заразила его, и он умер.

– Видите ли, патолог сказал, что ребенок был заражен, но допустил несколько возможных причин его смерти. Вы видели, как ребенок перестал дышать?

– Нет. Я заснула и ничего не помню до того момента, как проснулась.

– Вы так и не видели ребенка после того, как проснулись?

– Он пропал, – сказала Кэти.

– И вы хотите заставить нас поверить, что не имеете к этому никакого отношения? – с нажимом спросил Джордж. – Вы завернули тело ребенка в одеяло и спрятали его?

– Нет.

– Хм… По-моему, вы сказали, что ничего не помните после того, как заснули.

– Я не помню!

– Тогда формально вы не можете сказать наверняка, что не спрятали ребенка.

– Наверное, да… – медленно произнесла озадаченная Кэти.

Джордж с довольным видом ухмыльнулся:

– И формально не можете сказать наверняка, что не задушили ребенка.

– Протестую!

– Беру свои слова назад, – сказал Джордж. – Вопросов больше нет.

Элли тихо выругалась. Присяжным вряд ли стоило слушать язвительные высказывания Джорджа в ходе допроса свидетеля.

– Защита просит перерыва, Ваша честь, – заявила Элли.

Она смотрела, как Кэти выходит из-за ограждения свидетельского места и с величайшей осторожностью пересекает зал, словно опасаясь, что твердый пол может в любой момент провалиться у нее под ногами.

– Знаете, – обратилась Элли к присяжным, – хотелось бы мне рассказать вам, что в точности произошло глубокой ночью десятого июля в коровнике Фишеров, но не могу. Не могу, потому что меня там не было. Как не было там ни мистера Каллахэна и ни одного из экспертов, которые говорили перед вами в последние несколько дней. Там фактически присутствовал единственный человек, выступавший перед вами в зале суда, – и это Кэти Фишер. Кэти, амишская девушка, и она не может вспомнить, что в точности произошло в ту ночь. Кэти стояла здесь перед вами, подавленная чувством вины и стыда, убежденная в том, что случайная передача заболевания плоду в утробе делает ее ответственной за смерть ребенка. Кэти настолько подавлена потерей ребенка, что, даже будучи невинной, считает, что заслуживает наказания. Кэти хочет, чтобы ее простили за то, чего она намеренно не совершала. – Элли провела рукой по барьеру свидетельского места. – И это отсутствие злого умысла, дамы и господа, весьма важно. Ибо для признания Кэти виновной в убийстве первой степени сторона обвинения должна безоговорочно убедить вас в том, что Кэти убила своего ребенка предумышленно и преднамеренно. Во-первых, это означало бы, что она спланировала убийство. Вы слышали, что ни один амиш никогда не замыслит подобное насилие, ни один амиш не выберет поступок, в котором гордость ценится выше смирения или индивидуальное решение выше общественных правил. Во-вторых, это означало бы, что она желала ребенку смерти. Но вы заметили выражение лица Кэти, когда она вновь увидела отца своего ребенка, когда сказала, что любит его. В-третьих, это означало бы, что она намеренно убила ребенка. Однако вам привели доказательство того, что смерть ребенка могла быть вызвана инфекцией, переданной ему во время беременности, – это роковая случайность. Задача обвинения – доказать вам, что ребенок Кэти Фишер был убит. Моя задача – показать вам, что существует возможная реальная причина смерти ребенка Кэти, но отнюдь не убийство первой степени. Если вы в состоянии по-другому взглянуть на происшедшее той ночью, если у вас появилось малейшее сомнение, вам не остается ничего, кроме как оправдать ее. – Элли подошла к Кэти и встала у нее за спиной. – Мне бы хотелось рассказать вам о том, что именно произошло и чего не произошло в ночь на десятое июля, – повторила она свои слова, – но я не могу. И, если вы не знаете наверняка, как можете вы это сделать?