– Между Кэти и Ханной я потеряла троих детей, – обыденным тоном сказала Сара. – Я никогда не понимала, почему так говорят по-английски – потерять ребенка. Сразу понимаешь, что он там. И ничего уже не можешь поделать.

Я пристально посмотрела на нее – на эту женщину, понимающую, каково это – находиться во власти собственного тела, каково это – не иметь контроля над собственным несовершенством. Как сказала однажды Кэти, не имеет значения, что это случайность, все равно испытываешь чувство вины.

– Он для меня уже существует, – прошептала я.

– Ну конечно же, – согласилась Сара. – И ты уже готова ради него горы свернуть. – Она что-то суетливо делала в комнате. – Если тебе что-нибудь понадобится, зови. Ладно?

– Подожди. – (Сара остановилась у двери.) – Как…

Я была не в силах сформулировать вопрос, но она меня поняла.

– Все в воле Божьей, – тихо произнесла она. – Все можно пережить, но свыкнуться с этим невозможно.

Наверное, я уснула, потому что помню, как в следующий момент садилось солнце и Куп лежал на кровати Кэти напротив меня. Я пошевелилась, и он вскочил, а потом опустился на колени рядом со мной:

– Как ты себя чувствуешь?

– Нормально. Спазмы прошли.

Мы глянули друг на друга, боясь того, что это могло значить.

– Я позвонил судье, – стремясь сменить тему, начал Куп. – Она сказала, что присяжные все еще размышляют и что, если потребуется, она продержит их в изоляции, пока ты не встанешь на ноги. – Он откашлялся. – Она сказала также, что молится за нас.

– Это хорошо, – спокойно ответила я. – Мы примем любую мыслимую помощь.

– Можно спросить тебя кое о чем? – Куп снял с одеяла нитку. – Понимаю, сейчас не время, и я обещал не делать этого, но я хочу, чтобы ты вышла за меня. Я не юрист, и у меня нет затейливых аргументов, которые могли бы тебя убедить. Но, когда Кэти позвонила мне сегодня из больницы, я едва не задохнулся. Я подумал, с тобой произошел несчастный случай. А когда она сказала, что это ребенок, я лишь подумал: слава Богу! Слава Богу, что это не Элли! Я ненавижу себя за такую мысль. Просто что-то ударило мне в голову. А теперь я представил себе, что мы потеряем этого ребенка, этот подарок, который я даже не ожидал получить. Если так случится, Эл, будет очень больно, но это ничто по сравнению с тем, что я испытал бы, если бы потерял тебя. Этого… – произнес он прерывающимся голосом, – этого я не пережил бы. – Он поднес к губам мою руку и поцеловал. – У нас будут еще дети. Может быть, не этот, но все равно наши. Мы можем родить десять детей, одного на каждую комнату в нашем доме. – Куп поднял лицо. – Просто скажи мне, что хочешь.

Однажды я бросила Купа, потому что хотела понять, могу ли я стать лучшей, могу ли проложить свою дорогу в мире. Но, прожив несколько месяцев у Фишеров, я обрела внутреннее осознание того, что всегда найдется человек, готовый поддержать меня, если я оступлюсь.

Во второй раз я оттолкнула Купа, поскольку боялась, что скажу «да» из чувства ответственности, из-за ребенка. Но теперь ребенка могло не быть. Оставались только мы с Купом и ужасная боль, проникнуться которой мог только он.

Сколько раз буду я отвергать Купа, пока не пойму, что именно его я искала все время?

– Двенадцать, – отозвалась я.

– Двенадцать?

– Двенадцать детей. Я рассчитываю на очень большой дом.

У Купа загорелись глаза.

– Особняк, – пообещал он, целуя меня. – Господи, как я тебя люблю!

– Я тоже тебя люблю. – Когда он забрался ко мне в кровать, я рассмеялась. – Я полюблю тебя еще больше, если ты поможешь мне дойти до ванной.

Улыбнувшись, он подхватил меня на руки и понес по коридору:

– Сама справишься?

– За тридцать семь лет я хорошо этому научилась.

– Ты знаешь, что я не это имел в виду, – ласково произнес он.

– Знаю. – Мы несколько мгновений смотрели друг на друга, но, заметив печаль в его глазах, я отвела взгляд. – Я справлюсь, Куп.

Я закрыла за собой дверь и подняла ночную рубашку, с трепетом ожидая увидеть очередную гигиеническую прокладку, пропитанную кровью. Посмотрев вниз, я заплакала.

В ванную ворвался испуганный Куп с безумными глазами:

– Что?! Что такое?!

По моим щекам неудержимо лились слезы.

– Детей будет тринадцать, – улыбаясь сквозь слезы, сказала я. – По-моему, этот может остаться.

Только приняв курс зантака, Джордж Каллахэн понял, что это дело буквально пожирает его живьем. Его уверенность в отношении вердикта присяжных пошатнулась. Он гадал, кто из присяжных сбивает остальных с толку – парень с татуировкой Кладдаха? Мать четверых детей? Он раздумывал, хватит у него времени сгонять в аптеку после обеда или его вызовут для вынесения вердикта в ту самую минуту, как он свернет на шоссе. Интересно, думал он, Элли Хэтэуэй тоже не спала три ночи подряд?

– Знаешь, – отодвигая свою тарелку, сказала Лиззи Манро. – Впервые я слопала больше тебя.

Джордж скривился:

– Получается, мой желудок более чувствителен, чем я полагал.

– Что ж, если бы ты спросил – чего, видимо, не случится, – я бы сказала тебе, что здешние люди неохотно осудили бы амиша.

– Почему?

Лиззи подняла одно плечо:

– Они что-то вроде земных ангелов. Если признаешь, что один из них убийца, весь мир полетит к чертям.

– Тем не менее ее не спешат оправдать. – Он вытер рот салфеткой. – Ледбеттер сказала, что присяжные потребовали расшифровку стенограммы показаний двух психиатров.

– Хм… это интересно. Если у них возникли расхождения по поводу душевного состояния обвиняемой, это означает, что они подозревают ее в чем-то дурном.

– Уверен, Элли Хэтэуэй сплетет свою особую сеть, – фыркнул Джордж.

– Элли Хэтэуэй в настоящее время мало что плетет. Ты не слышал?

– Что слышал?

– Она больна. Ее увезли в больницу. – Лиззи пожала плечами. – Поговаривают, дело тут в осложнениях беременности.

– Беременна? Элли Хэтэуэй беременна? – Джордж покачал головой. – Господи, у нее не больше наклонностей к воспитанию детей, чем у паучихи черная вдова.

– Угу, – поддакнула Лиззи. – Много такого здесь болтают.

Элли позволили переместиться с кровати на диван в гостиной. Ей лишь один раз разрешили пройтись, когда Куп отвез ее к гинекологу для осмотра и получения заключения о состоянии ее здоровья. После этого Куп поехал в свой кабинет для встречи с суицидальным клиентом, оставив Сару для строгого присмотра за Элли. Однако Сара вышла за курицей к ужину, отчего Элли впервые обрадовалась своему статусу инвалида.