В тот момент Купу хотелось лишь заключить ее в объятия.

– Единственное объяснение в том, что она лжет.

– Ты не слушал то, что я говорила в суде? – Губы Элли скривились. – Амиши не лгут.

Куп проигнорировал ее слова:

– Она лжет, чтобы быть наказанной. Какая бы ни была причина, именно это ей нужно в психологическом плане.

– Разумеется, если считать жизнь в тюрьме терапией. – Элли встряхнула противоположный край лоскутного одеяла. – Она не лжет, Куп. В своей работе я видела, пожалуй, не меньше лгунов, чем ты. Кэти посмотрела мне в глаза и сказала, что убила ребенка. Она говорила серьезно. – Резкими движениями Элли вырвала одеяло из рук Купа и, сложив его вчетверо, бросила поверх первого. – Кэти Фишер идет ко дну и тянет за собой всех нас.

– Если она подпишет отказ, это снимет с тебя ответственность.

– О нет, конечно нет. Вместе с ее делом подпорчено будет мое имя и репутация.

– Не важно, какие у нее мотивы, но я сильно сомневаюсь, что Кэти делает это, чтобы досадить тебе.

– Не важно почему, Куп. Она собирается выступить и сделать публичное признание, и присяжным будет наплевать, найдется ли этому разумное объяснение. Они приговорят ее, прежде чем она успеет сказать: «Я это сделала».

– Ты сердишься, потому что она подрывает твое дело или потому что ты не предвидела этого?

– Я не сержусь. Меня не волнует, если она намерена загубить свою жизнь. – Элли выхватила одеяло из рук Купа, но второпях выронила его, и оно упало на землю. – Черт возьми! Знаешь, сколько времени уходит на стирку этих вещей? Знаешь?

Она опустилась на землю и спрятала лицо в ладонях.

Куп недоумевал, каким образом такая хрупкая женщина может вынести на плечах груз спасения другого человека. Он сел рядом с Элли и привлек ее к себе. Она вцепилась пальцами в его рубашку.

– Я могла бы ее спасти, – прошептала она.

– Я знаю, любимая. Но, может быть, она сама хочет себя спасти.

– Ну и способ она выбрала!

– Ты снова размышляешь как юрист. – Куп постучал по ее виску. – Если ты боишься, что тебя кто-то покинет, что ты делаешь?

– Заставляю его остаться.

– А если не можешь этого сделать или не знаешь как?

– Не знаю, – пожала плечами Элли.

– Нет, знаешь. В сущности, ты это сделала. Уходишь первой, – сказал Куп, – так что тебе не приходится видеть, как уходит тот человек.

Когда Кэти была маленькой, ей нравился дождь. Тогда она убегала в конец подъездной дорожки, где лужицы с радужной пленкой бензина превращались в маленькие радуги. Сейчас небо выглядело именно таким: королевский пурпур с прожилками оранжевого, красного и серебряного, как платье сказочной королевы. Оно висело над всеми этими амишскими фермами, и каждый клочок земли озарялся буйным и роскошным сиянием, которое, казалось, продлится вечно.

Она стояла в сумерках на крыльце, ожидая. Когда с запада донесся шум автомобильного двигателя, Кэти почувствовала, как сердце поднимается к горлу, а каждая мышца тела напрягается в предвкушении того, что машина свернет на их дорожку. Но несколько мгновений спустя сквозь деревья промелькнули задние габаритные огни.

– Он не приедет.

Кэти повернулась на звук голоса, потом раздались тяжелые шаги по ступеням террасы.

– Кто там?

Сэмюэл проглотил комок в горле:

– Ах, Кэти. Хочешь, чтобы я тоже произнес его имя?

Кэти потерла руки ладонями и вновь повернулась к дороге.

– Он уехал в Филадельфию. Завтра снова приедет на заседание суда.

– Ты пришел мне это сказать?

– Нет, – ответил Сэмюэл. – Я пришел позвать тебя на прогулку.

Она опустила глаза:

– Боюсь, я сейчас не очень подхожу для компании.

Сэмюэл пожал плечами.

– Ну а я все-таки пойду, – сказал он, спускаясь с крыльца.

– Подожди! – вскрикнула Кэти и, торопясь, пошла рядом с ним.

Они шли под звуки симфонии ветра, проносящегося сквозь деревья, и крики сов, выискивающих мышей. Роса уже посеребрила паучьи сети. Сэмюэл шел размашистыми шагами, и Кэти почти бежала рядом.

– Куда мы идем? – спросила она через несколько минут, когда они подошли к небольшому яблоневому саду.

Резко остановившись, Сэмюэл огляделся по сторонам:

– Понятия не имею.

Это заставило Кэти улыбнуться, Сэмюэл тоже улыбнулся, а потом оба они рассмеялись. Он сел, обхватив руками колени, и Кэти опустилась рядом с ним, зашуршав юбкой над опавшими листьями. Яркие, как рубины, яблоки задевали верх каппа Кэти и шляпу с полями Сэмюэла. Он вдруг вспомнил, как однажды Кэти срезала кожуру с яблока одной длинной стружкой, потом бросила эту кожуру через плечо, чтобы узнать, за кого выйдет замуж – так говорили семейные предания, – и как смеялись все родные и друзья, когда кожура легла на пол в форме буквы S.

Неожиданно Сэмюэл почувствовал, как на него давит тишина.

– Хороший у вас урожай яблок, – снимая шляпу, сказал он. – Можно наготовить много яблочного пюре.

– Мама без дела не останется, уж это точно.

– А ты? – шутливо спросил он. – Наверное, будешь с нами в коровнике?

– Не знаю, где я буду. – Подняв на него глаза, Кэти откашлялась. – Сэмюэл, мне надо тебе кое-что сказать…

Он прижал пальцы к ее рту, этим мягким губам, на миг представив себе, что мог бы поцеловать ее:

– Не говори ничего.

Кэти кивнула и опустила глаза.

– Близится ноябрь. У Мэри Эш в огороде растет много сельдерея, – сказал Сэмюэл.

У Кэти упало сердце. Разговор о ноябре – свадебном месяце – и сельдерее, который добавлялся в большинство блюд свадебного ужина, – это было уже чересчур. Она знала о том, что Мэри целовалась с Сэмюэлом, однако за все прошедшее с тех пор время никто ничего ей больше не говорил. В конце концов, это было дело Сэмюэла, и он был волен распоряжаться своей жизнью. Жениться в следующем месяце на Мэри Эш.

– Она собирается замуж за Оуэна Кинга, это ясно как божий день, – продолжал Сэмюэл.

– А разве она не выходит замуж за тебя? – заморгала Кэти.

– Думаю, это не понравится девушке, на которой я хочу жениться. – Сэмюэл покраснел и опустил глаза. – Тебе ведь это не понравится?

На миг Кэти представила себе, что ее жизнь не отличается от жизни других молодых амишских женщин, что ее мир не перевернулся и это милое предложение не такое уж немыслимое.

– Сэмюэл, – произнесла она дрогнувшим голосом, – я не могу сейчас дать тебе обещание.

Он покачал головой, но взгляда не поднял: