барона Пушкин уходил в себя, становился замкнутым. Он потом сам себя корил и убеждал: «Хорошо, что она ничего не скрывает. Это лучше, чем если бы она таилась…»

Закончив с впечатлениями от прогулки, Натали спросила: – Что-то ты, друг мой милый, молчишь о своем журнале?

Сам говоришь, что денег нет, так не уступай книготорговцам. Пушкина всегда вызывали восторг деловые предложения жены.

– Какая ты у меня умница! – заразительно смеясь, стал он целовать Натали. – Женка, работаю до изнеможения… И тебя в окно выглядываю… мечтаю, что вот-вот подкатит карета, и из нее выйдешь ты… Иногда даже к окну подбегаю, когда услышу стук кареты…

Но эти мечты ни разу так и не осуществились: бывая в городе, Натали никогда не находила времени, чтобы заехать домой…

Она сидит у окна, погрузившись в воспоминания. Перед ее глазами кавалергард Дантес… Она вспомнила последнюю неожиданную их встречу в парке вдвоем. Коко зачем-то уехала в город. Если бы она не уехала…

А была ли эта встреча неожиданной? И Коко здесь не виновата: ведь она ее не отговаривала ехать в город…

Он, конечно же, с первых слов стал уговаривать ее в воскресенье приехать к тетушке в Царское Село. Ведь это будет так ей приятно! Казалось, что у него нет других забот, как только забота о старенькой фрейлине. Прощаясь, он несколько раз повторил: «В воскресенье… в Царском… с утра…»

Конечно, она ему ничего не обещала. Почему она должна ехать в воскресенье, да еще в такую рань?.. Тем более что тетушка с утра поедет в церковь… Наташа смутилась, но Дантес был настойчив:

– Я вас умаляю выполнить мою просьбу! Клянусь, что больше ничего не стану вас просить!..

Катя задерживалась в городе. К счастью, и барон уехал… Продолжая прогулку по тенистым аллеям парка, Наташа сама себя успокаивала: «Я ведь ничего не обещала и не могла обещать… Однако какие у него были глаза!..»

Еще в субботу Наташа вовсе и не думала о поездке к тетушке. Пушкин остался в городе. Она и сама не поняла, как заказала лошадей к восьми часам утра. Возможно, просто на всякий случай…

Вдруг и Катя запросилась поехать с ней в Царское.

– Как это здорово, Коко! – с некоторым искусственным восторгом сказала Натали. – Вдвоем совершим замечательное путешествие. Барона оставим с носом, если ему вздумается приехать на Каменный остров. По-моему, он слишком стал уверенным, что здесь его кто-то ждет. Мы его немножко проучим для пользы барона и тебя… Давай спать, поскольку выезжаем рано, до солнцепека. Загар нам ни к чему… Спокойной ночи!..

В некоторой задумчивости Катя ушла спать, но через какое-то время появилась в будуаре Натали.

– Таша, что-то мне не спится, и голова болит… Я завтра с тобой не поеду…

– Вот вечно у тебя так, – скрывая радость, сказала Натали. – У тебя вечно семь пятниц на неделе… Ну, что поделаешь? Поеду одна…

После Кати к ней зашла Азинька. Вид ее был усталый. Она только что закончила хлопоты по дому, распорядилась по завтрашнему дню…

– Азинька, и что бы я без тебя делала? Я тебе так благодарна!..

Они еще немного поболтали, и Александра оправилась спать, спросив:

– Если завтра Александр Сергеевич приедет раньше, чем ты вернешься, что ему сказать?

– Азинька, я уверена, что вернусь раньше и встречу его сама. Поэтому и отправляюсь завтра в Царское с самого утра.

Наташе не спалось. Ночь была душная, ни ветерка, где-то сверкали молнии и раздавался гром. Спать не давали и тревожные мысли. В первую очередь о неудаче мужа с журналом… Денег он практически не дает. А затраты большие… Как бы он снова не затеял разговоры с переездом в деревню… Нет, она никуда не поедет, а значит, и он не поедет… Никуда! И к тетушке тоже не поеду. Завтра прикажу отложить лошадей…

Сон взял свое, и она заснула…

Она проснулась рано. За окном уже было светло. Ни одной тучки на небе…

«А может, все-таки съездить к тетушке», – неожиданно возникла мысль в головке Натали.

И она решила ехать.

У тетушки ее уже ждал Дантес. Самой Екатерины Ивановны дома не было. Горничная сказала, что барыня еще не вернулись с обедни.

Нечего делать, надо ждать возвращения тетушки. Вместе с ней в маленькой гостиной ждал и Дантес.

К удивлению Натали, барон долго молчал.

– Что с вами случилось, барон, – первой прервала молчание Натали. – Вы сегодня стали совершенно неразговорчивым…

Дантес подошел к ее креслу.

– Я хочу на коленях благодарить вас за то, что вы приехали сюда… Мне так необходимо вам о многом сказать!

Натали порозовела от смущения.

– Мне бы не хотелось, чтобы вы злоупотребили моим доверием к вам… – сказала она спокойным голосом.

– Самые пламенные слова бессильны, когда вы рядом…

Дантес снова молчал, сидя в кресле и не сводя с Натали глаз.

– Мне кажется все это странным, – сказала Натали, – смущаясь еще больше.

– Вам странны мои чувства?.. – сказал он дрожащим голосом, придвигая ближе свое кресло к Натали.

Она не знала, что ответить, и не могла понять, почему вдруг он так изменился. Ведь барон был всегда такой веселый и остроумный.

– Барон, что случилось? Я не узнаю вас?..

– Вы еще спрашиваете? – он придвинулся к ней совсем близко: – Клянусь вам, если бы я не увидел сегодня вас, я покончил бы, покончил с собой!

– Барон, что вы такое говорите? Побойтесь бога! – тихим голосом проговорила Натали. – Чего же вы от меня хотите?.. – испуганно добавила она, опустив глаза.

– Скажите только, есть ли в вашем сердце место для меня, есть ли надежда… Без них жизнь для меня теряет смысл…

Натали не на шутку испугалась.

– Призываю вас, барон, оставаться рыцарем и опомниться!..

У нее закружилась голова, и она даже не совсем понимала, что происходит. «Зачем я сюда приехала», – подумала она с отчаянием.

– Барон, пойдемте в сад, – продолжила она, – мне здесь так душно…

Она хотела подняться, но Дантес остановил ее.

Он держал ее за руку, приближаясь к ней все ближе…

«Боже мой, где же тетушка?» – стучало в ее голове.

– Натали, я прошу вас смилостивиться надо мной…

– Я буду в этом жестоко раскаиваться… Давайте вернемся к действительности…

Во дворе загромыхала коляска Екатерины Ивановны.

«Черт бы побрал старуху! И зачем она так поторопилась?» – зло подумал Дантес.

Через минуту появилась и сама тетушка.

Натали вздохнула с облегчением, но была крайне смущена. Дантес снова стал прежним шаловливым острословом. Он бросился рассказывать Екатерине Ивановне о своей лагерной жизни. Та смеялась и временами грозила ему пальчиком. Вскоре он удалился.