– Полезайте туда. Ползите, пока проход не закончится. Если повезет, выберетесь за стены крепости. А там решайте, что делать дальше.

– У нас нет оружия!

Викрам пожал плечами.

– Свою саблю я вам отдать не могу.

В этот момент раздался оглушительный грохот и что-то рухнуло сверху. Женщины вскрикнули. К счастью, огромные камни никого не задели, но в воздухе клубилась густая известковая пыль и нестерпимо пахло гарью.

– Началось, – пробормотал Викрам и прикрикнул: – Не медлите!

При других обстоятельствах Анри полез бы первым, но сейчас он заставил протиснуться в пролом Луизу, потом Урсулу. Первая без промедления встала на колени и, подвернув юбки, полезла в отверстие. Анри невольно отдал дань ее мужеству и умению не теряться в сложной ситуации.

Урсула дрожала как осиновый лист, но Анри настойчиво подтолкнул ее вперед, и она исчезла вслед за матерью.

– Теперь ты, Аравинда. Скорей! Присмотришь за женщинами.

Прежде чем последовать за слугой, Анри повернулся к Викраму и спросил, глядя в его темные бесстрастные глаза:

– Почему вы нам помогаете?

Губы Викрама дрогнули в легкой улыбке.

– Я помогаю вам, именно вам, Анри, потому что в глубине души привык судить людей не по касте, а только по человеческим качествам. Я произнесу высшую похвалу, какой никогда никто от меня не слышал: я помогаю вам, как помог бы сыну, которого у меня никогда не будет, но которого я мечтал иметь. А теперь идите.

Анри не успел ответить: следующий залп потряс все вокруг и он, оглушенный, скорчился. Вдобавок глаза оказались запорошенными пылью.

Викрам упал на землю. Почти не осознавая, что делает, Анри подполз к индийцу и подтолкнул его к дыре.

– Идите с нами! Потом разберемся, что нам следовало делать и где мы должны были быть!

В тесном проходе было настолько душно, что временами казалось, будто двигаешься под водой по узкой расщелине, умирая от нехватки воздуха и не зная, когда и где всплывешь на поверхность.

Когда появлялась возможность, Анри вставал на колени, хотя чаще нужно было ползти на животе, извиваясь змеей. Случалось, он бороздил лицом землю или ударялся макушкой о камень. Когда у него мелькнула мысль, что эта пытка никогда не кончится, впереди вдруг мелькнул проблеск света и в ноздри ворвался запах листвы и земли.

Анри вылез последним и не сразу смог встать на ноги. Ветер шуршал в нескончаемых зарослях, на темном небе рассыпались яркие звезды. Луны не было. Анри знал от Аравинды, что в за висимости от положения луны на небе индийцы делят месяц на светлую и темную половины. Сейчас была темная – фаза умирания, когда природа не благоприятствует возрождению и исполнению надежд.

Викрам поманил спутников в густые заросли.

– Придется затаиться и подождать. Видите, вон англичане со своими пушками! – И повернулся к Анри: – Дорога там.

Я должен вернуться назад.

– Вы не пойдете с нами?

Взгляд Викрама был глубокомысленным, далеким и в то же время острым.

– Я думал, вы все поняли.

– Я понял, что вы не привязаны к людям, что вы действуете в зависимости от обстоятельств, что вы – вне ваших сословий. Что у вас нет ни друзей, ни врагов.

Индиец горько усмехнулся.

– Вы ошибаетесь: мой главный враг – мое сердце – живет до сих пор. Я хотел бы его вырвать, да не могу! Знаете, у нас говорят: жизнь есть страдание, а источник страданий – человеческие желания. Если человек сумеет преодолеть свои желания, отказаться от них, то страдания исчезнут. Я чуждался привязанностей, я служил радже лишь потому, что считал его действия справедливыми, но, к сожалению, существует память о прошлом. Увидев вас, я подумал, что моему сыну могло бы быть почти столько же лет и он, возможно, стал бы таким же откровенным и смелым в чувствах, каким некогда был я и каким являетесь вы.

Анри оглянулся на женщин: они сидели в гуще зарослей, прижавшись друг к другу, и молчали. Молодой человек повернулся к Викраму.

– Простите за дерзость, но… Вы необычный человек, и я желал бы знать, откуда вы родом и почему стали таким, какой вы есть. Я молод, но, тем не менее, понимаю, что такими люди не рождаются, такими их делают жизнь и судьба.

– Наверное, вы удивитесь, но я родился в обыкновенной деревушке под названием Бала. – Викрам сделал паузу. – Нынешней ночью я, скорее всего, погибну, потому и признаюсь вам о том, о чем не знает никто из моего окружения. – И начал рассказывать: – Я родился в семье брахманов, довольно зажиточной по меркам моей деревни и уважаемой свыше всякой меры. Высокомерие и стало всему причиной, а еще – нерушимое понятие о границах. Границы есть между кастами, но никто не может сказать, существуют ли они между человеческими душами и сердцами! Когда я впервые посмотрел на Арундхати глазами влюбленного, то подумал совсем не об этом, а только о том, что переливы ее сари, когда она шла к колодцу за водой, похожи на переливы речных вод под полуденным солнцем, что руки, которыми она придерживала кувшин, напоминают стебли лиан. От взгляда ее огромных, глубоких и черных как ночь глаз меня пробирала дрожь – куда более сильная, чем та, какую я испытывал, когда молился, встречал восход солнца или видел, как распускается цветок лотоса. Ее маленькие ножки ступали по растрескавшейся от жары земле, и мне чудилось, будто сейчас рухнет созданный богами мир, – так сильны и неповторимы были мои чувства! – Викрам со вздохом покачал головой. – Да, таким я был в двадцать лет. Однажды мне удалось поговорить с девушкой, и я с радостным изумлением узнал, что Арундхати согласна стать моей женой. Тогда я пошел к своему отцу. Это в городах жених и невеста не встречаются до свадьбы, а в деревне все на виду. Девушки свободно ходят по улицам, и юноши присматривают себе пару. Хотя решающее слово все же принадлежит родителям. Арундхати была из вайшья – всего на ступеньку ниже той касты, к которой принадлежал я, но мой отец воспротивился браку и сказал, что нашел для меня невестубрахманку. Родители Арундхати тоже не пришли в восторг: они решили, что мои родственники-брахманы начнут притеснять их дочь, которую они очень любили. Что оставалось делать? Смириться? Я не хотел, и моя избранница – тоже. – Он снова вздохнул. – Тогда я был глуп и не понимал, что можно было просто взять Арундхати за руку и увести ее прочь из Балы. Какой-нибудь жрец поженил бы нас! Но мне казалось, что мир за пределами моей деревни похож на непроходимые джунгли и полон злых, непонятных людей, которые еще хуже, чем дикие звери. Если мои родители, которых я знал с детства, повели себя столь жестоко, что было ждать от чужих! И все-таки мы не расстались. Поселившись в заброшенной хижине на окраине деревни, мы стали жить вместе. Мы были счастливы, но Бала бурлила, Арундхати не могла спокойно дойти до колодца, и вся моя родня окружила меня враж дебным молчанием. Мы с Арундхати оказались вдвоем против целой деревни! Моя жена начала чахнуть, похудела, часто плакала. Вдобавок она была беременна. Когда пришел срок родить, никто не взялся ей помогать, и она… умерла. Когда это случилось, я побежал по деревне, выкрикивая страшные проклятия, так что многие подумали, будто я сошел с ума. Я и впрямь находился на грани безумия! Люди не захотели помочь живой, но к мертвой пришли и проводили Арундхати в последний путь. А я… я ушел из деревни куда глаза глядят. Несколько лет скитался, постигал жизнь и все пытался забыть прошлое, но оно не забывалось. Больше я не желал рисковать своим сердцем, потому не создал новую семью, не обрел дома. Если у человека нет семьи, зачем ему дом? За прошедшие двадцать лет я стал умнее, смелее, хладнокровнее, мужественнее, богаче, но не счастливее. Таков итог моей жизни. – А ребенок? Вы говорили о сыне? Что с ним стало?