Макбук и его Ван Эппс были неразлучимы как иголка с ниткой. Вся эта техника в описываемые времена в Ташкенте стоила как приличные жигули с небольшим пробегом. Я протянул шкиперу резюме, поклонился и представился на американский манер:

— Алэкс!

Ван Эппс помахал мне из-за стола рукой и просто сказал:

— Хэллоу, Алэкс. Я — Дон!

Потом он скользнул взглядом по рукотворному памятнику малявинского творчества — моему шикарному резюме, демонстративно его скомкал и ловко забросил в корзину для бумаг в противоположном углу. Судя по шарам скомканной бумаги вокруг урны, попадал Ван Эппс через раз.

— Давай-ка своими словами, у тебя десять минут, Алекс. Гоу, гоу, гоу!

Я откашлялся и понёс по бездорожью, надеясь, что после моего ухода Дон не опуститься на колени перед корзиной и не сверит мои показания с показаниями резюме или, не дай бох, попытается отыскать моих ранее потерпевших работодателей.

Чтобы не сбиваться, я крайне редко заглядывал в совершенно нечитаемые глаза шкипера, а сосредоточился на чеканке за его спиной. На чеканке была изображена сгорбленная женщина в парандже. Когда живёшь в джамахирии медные чеканки кажутся примитивными. А вот с другой стороны океана, откуда прибыл Дон — они уже кажутся волшебной экзотикой.

Я нёс порцию пурги о том, что в принципе у меня уже есть шикарное предложение от Джонсон-и-Джонсон, а но мне для самоутверждения и роста необходимо получить плащ мушкетёра от Майнард Дайнэмикс.

Дон вдруг прервал меня:

— Кэн ю ду ми э фэйвор, плиз? Сгоняй-ка на улицу, как выдешь из подъезда — направо, ближе к автобусной остановке, там женщины продают лепёшки и каймак. Купи, пожалуйста, две лепешки и пол-литра каймаку — перекусим сейчас напару, не против? Узбек саур крим — симпли де бест.

Вот так он именно и выразился — половина фразы на английском, половина на совершеннейшем русском языке. Если и присутствовал акцент — то это был только намёк на таковой. Акцент прибалта всю жизнь прожившего в Москве и выезжающего на родину раз в году исключительно в отпуск.

Я сразу упал с лошади и потерял почву под ногами — чувствуешь себя полным кретином, когда почти полчаса ораторствуешь на английском, адресуя всё человеку, который говорит по-русски лучше чем большинство жителей среднестатистической Елабуги.

Выход из смертельного цуцванга мне подсказал сам Дон — я ухватил протянутые сумы, и красный как бурак под мухой, рванул к остановке за лепёшками и каймаком. Раунд бесспорно был за двурушным цээрушником. Когда слишком долго общаешься с людьми тупее себя, быстро теряешь форму. Потом это больно осознаёшь, наткнувшись в тихой заводи джамахарии на опытного шкипера легендарного Летучего Голландца, а тот моментально отправляет тебя ко дну.

* * *

Я вольно оперирую тут термином «русские Ташкента». Давайте схематично определим, что это за племя, дабы избежать разночтений в среде разночинцев. Русские Ташкента это те, которые прожили большую часть жизни в Ташкенте или даже родились там. Как правило они имеют русские имена и фамилии, читают русскую литературу и смотрят телевидение со страшным названием — Останкино. Для облегчения работы госструктур метрополии в лице Российской федерации эту категорию недолюдей принято считать «русскоязычным населением». А в простые коренные фолькс-метрополы россияне ласково именуют нас — «чюрки», как производное от «тюрки». Для путешествия в Москву, чюркам нужна сопроводительная береста Преподобного Овира. Хотя и в сердце чюрок от звука «Москва» сливается никак не меньше, чем в сердце неподдельных сертифицированных россиян.

Русские Ташкента различают сметану и каймак. Сметана — это та субстанция что продаётся в гастрономе и подвергается агрессивному воздействию со стороны предприимчивых председателей совхозов, завбазов и завмагов. Домашний каймак — это версия сметаны настолько густая, что её можно перепутать со сливочным маслом. Каймак это термин именно ташкентских русских, потому что в узбекском на оба явление есть всего одно лишь слово — «каймок». Но тут узбеки дали маху — спросите любого русского что есть сметана, а что есть каймак — получите чёткий ответ с полными математическими выкладками. Мы знаем узбеков и узбекский лучше чем они сами.

Пресловутый каймак кстати, кажется, помог мне выявить слабинку Дона — жадность. Денег, которые потомок голландцев выделил на трапезу — две лепёшки и банку узбекского варианта хорошей сметаны, денег-то мне не хватило! Пришлось доплатить шестьдесят семь сумов из собственного кармана. Не бох весть какая взятка, а все же это мне вернуло некоторое ощущение влияния на процесс интервью.

Горячие лепёшки с каймаком, когда ты ломаешь их и, обмакнув в переходную стадию между сметаной и домашним сливочным маслом, с хрустом поглощаешь — чертовски хороши. Настолько хороши, что пришлись даже белому человеку с брызгами арийских веснушек — представителю племени борцов с холестеролом. Тайная докторина масонов в том, чтобы, вытеснив местный холестерол с рынков, заменить его на американский дирол без сахара.

* * *

Мы хрупали завтрак богатого бабая и трепались о моей работе на турков в Москве. Дона удивляло, чем же турки так сильно могли насолить нашему юртбаши, что он их выдавил, и в Москве их сейчас гораздо больше чем в Ташкенте. А я задумался, чем же юртбаши так могли насолить сами узбеки, ведь скоро их количество в Москве перетянет любой крупный город джамахирии.

Когда каймак кончился, Донован вытер руки одноразовым полотенцем с надписью «Люфтганза» и сказал:

— Ну, можно сказать, этот тест, ты, Алекс, прошёл!

— А это был тест? А в чем же он заключался, мистер Эппс?

— Всё в нашей жизни тест, фелла, абсолютно всё. Я ведь денег-то дал тебе в обрез. Или ты полагаешь, что я впервые лакомлюсь натуральными дарами Дархана? Итак, как же поступил ты? Моментально, почти не колеблясь, принял решение доплатить за мою закуску из собственного кармана, ставя главную цель выше мелких сиюминутных потерь. А я всё видел. Дон подвёл меня к окну с которого хорошо простреливалась остановка и торговки каймаком. Идеальный ракурс для хорошего снайпера.

Торговки сидели на малюсеньких скамеейчках и улыбались как дешевые копии Будды. Иногда в них входил беспокойных дух предпринимательства, они вздрагивали и испускали в пространство резкие выклики. Хотя отсюда и не было слышно, я уже хорошо был знаком с текстом слогана торговок: «Нон! Исык нон! Эй! Покупай!»

— Теперь делаем выводы — первое, ты пришёл наниматься переводчиком, но готов выполнять и другие поручения. Не все, кто приходил на интервью готовно помчались за каймаком. Плюс. Ты быстро принял решение, а не стал судорожно искать телефон автомат и просить у меня совета, как некоторые тут. Снова плюс. Доплатив из собственного кармана — ты не сообщил мне об этом. Значит — скрытен, это минус. И деньги тебе доверять можно только под отчёт — опять минус.

Пересиливают ли два больших плюса — два больших минуса? В той позиции, которую я бы хотел тебе предложить — безусловно плюсы выглядят увесистей. Мне нужен человек способный выполнить любые поручения и быстро принять оперативное решение на месте. Что же касается денежных отчётов — то в бухгалтерии Майнард Дайнэмикс их потребуют даже у самого Джисиза Эйч Крайста. Так что тут всё под контролем. Все сотрудники, включая меня, отчитываются дважды в месяц.