— Нашли с кого шмотки снимать, — усмехнулся провожатый. — Помню до сих пор, как ты Аршина и его дружков отметелил. — Он поморщился. — Ты ж видно не знаешь, что Аршин так в зоне и загнулся. После того как ты ему челюсть сломал, ему раз пять операцию делали, да все не в масть, стал тощать на глазах, и вскоре килограммов двадцать-тридцать осталось в нем. Короче, как-то заснул и не проснулся. Слушай, а ты, случаем. Короля не встречал? — Нет, а что? — Он же тебе ксиву забрасывал в зону: интересовался, как ты, вроде даже и адресок сообщал… Видно, повидаться хотел: чем-то ты по душе ему пришелся. А за свое дело ты не сумлевайся: Мишка хоша и маленький человек, а тоже свое слово имеет! — Кто такой Мишка? — спросил Савелий. — Как кто? Ты с ним и разговариваешь. — Что ж, очень приятно познакомиться. — Савелий пожал ему руку.

— А мне приятно увидеть тебя живым и здоровым, — улыбнулся Мишка.

— Скажи, дело, на которое вы направляетесь, опасное? — понизив голос, спросил он.

— Как тебе сказать, — пожал плечами Савелий. — Понял, молчу и больше ни о чем не спрашиваю. Однако один совет все-таки дам… — Что ж, у нас «страна советов», говори! — В Афганистане сейчас очень неспокойно, особенно в районе Кандагара: там сосредоточились недовольные «духи». Не знаю, как вам, а нам хлопот они приносили много, пока мы их не пощипали. Сейчас у нас вроде нейтралитета.

— Что делать: жить-то всем хочется, — заметил Савелий, и со стороны было непонятно, одобряет ли он рассказ Мишки, или осуждает. — Во всяком случае, благодарю за информацию, хотя и не знаю, сможем ли мы ею воспользоваться.

— Дело ваше: я сказал, а вы уж решайте. Но-оо, милая! — Судя по всему, настроение у проводника стало гораздо лучше.

Последние слова его Савелий уже не слышал, целиком погрузившись в недалекое прошлое. Неожиданная встреча заставила его вспомнить тех людей, с которыми он встречался в неволе. Даже в местах лишения свободы они сумели сохранить в своей душе первозданную чистоту ощущений.

Взять, к примеру, Митяя, совсем постороннего для него человека. Рискуя жизнью, он предупредил Савелия о грозящей ему опасности и сам за это попал в больницу с проломленной головой. Как это объяснить? Или взять того парня, что следил за ним. Савелий уже начинал подумывать о том, как бы его проучить, а он передал ему спасительную доску, которой Савелию удалось прикрыться от смертоносных штырей. А ведь они даже не знали друг друга. И этот парень тоже шел на риск. Да еще какой! Узнай об этом «кумовья», могли пришить и соучастие в побеге. А Угрюмый?

Как только Савелий вспоминал об Угрюмом, у него начинало щемить сердце. Какая судьба у человека! Сколько ему пришлось пережить и выстрадать безвинно! Едва не на коленях ползал перед этим сморчком Тихоней, пресмыкался перед ним. И как же у него изменился взгляд, когда он освободился от его власти!

Савелий подумал, что он повлиял на судьбы этих людей. Не появись он на их горизонте, и Митяю не разбили бы голову, в живых бы остался Угрюмый, да и Варвара продолжала бы спокойно жить в своем заповеднике, воспитывать дочку Егоринку. Неужели он приносит несчастье людям, ставшим ему близкими? Отчего судьба так несправедлива к нему? В чем же его вина? Разве он хотел, чтобы с ними произошло подобное? Конечно же, нет! Так почему же так скверно на душе? Почему он ощущает постоянное чувство вины? И нужно ли ему это? Сейчас, когда он снова вступил на опасный путь и рядом с ним находятся люди, которые могли спокойно сидеть дома, встречаться с любимыми, ходить в кино, имеет ли он право осуждать себя за то, что они выбрали этот путь? Нет, не имеет! Он и сам расстался с близким ему человеком, в отношениях с которым стали появляться первые нежные ростки большого и благородного чувства.

Интересно, что сейчас делает Наташа? Ухаживает за братиком? Готовит обед или тренируется? Сколько в ней нежности, чистоты и неподдельного чувства ответственности перед любимым человеком! Она была так непосредственна в своем поведении, что могла обрадоваться обыкновенному полевому цветочку, красивому камешку или стеклышку. Ее прекрасные глаза блестели от счастья при его появлении всякий раз. Казалось, что она бросится ему на шею и покроет поцелуями.

Как бы ему сейчас хотелось увидеть ее, прижать к себе! Это было какое-то наваждение, но Савелий был рад ему. Он не мог не думать об этой девушке, представлять ее руки, глаза, волосы. Иногда ему казалось, что он даже ощущает ее запах.

Скрип колес телеги по песку вдруг прекратился. Савелий поднял голову и взглянул на своих ребят. Те мирно посапывали, и только неутомимый Иннокентий бодрствовал.

— Почему остановка? — спросил Савелий. — Последний контрольный пункт, — отозвался проводник.

— Последний? — удивленно переспросил Савелий. — А разве другие были?

— Конечно! — усмехнулся тот. — Правда, обошлось без остановок. — Он с волнением огляделся вокруг. — Странно…

— Проблемы? — Иннокентий пытливо взглянул на проводника.

— Ничего не могу пока сказать… — Его голос был явно встревоженным. Савелий решил разбудить свою команду, потянулся к одному…

— Пока не надо, — заметил возница. — Подождем немного.

— Это обязательно? — спокойно спросил Савелий. — Да, обязательно, во избежание недоразумений, — многозначительно ответил он.

Савелий уже хотел, плюнув на все, приказать ему двигаться вперед, как тот поднял руку и начертил в воздухе крест. Тут же появились трое мужчин с автоматами. Они были странно одеты и издалека, да еще ночью, их можно было принять за душманов. Когда они подошли поближе, Савелий рассмотрел белые лица, вполне цивильную одежду, лишь на головы были наброшены восточные платки, которые и придавали им сходство с душманами.

— Чего так задержались? — не очень дружелюбно спросил провожатый.

— Дела, Мишаня, дела, — ответил за всех высокий парень и внимательно осмотрел сидящих в телеге. Савелию показалось, что тот говорит по-русски с каким-то странным акцентом, и он уже хотел задать вопрос, но парень, словно почувствовав его любопытный взгляд, неожиданно сказал: — Вы что, тоже из Чечни? — Почти, — неопределенно ответил Савелий. — Ты чего, Хачик? — недовольно буркнул провожатый. — Это свои ребята! — А тебе это откуда известно? — А я с ним на одной «командировке» парился, — с вызовом заявил тот. — И на твоем месте я был бы с ним несколько подружелюбнее.

— Ладно, не хами, мужик. Твое дело тропинки, а мое — охрана этих тропинок, не забывай.

— Послушай, земляк, если есть вопросы — спрашивай прямо, а не финти, — угрюмо бросил Савелий. Они разговаривали довольно громко, и он заметил, что команда уже проснулась и была наготове, ожидая его сигнала.

— Ты не держи на меня зла: работа у нас такая. — Тон парня стал более дружелюбным. — Я и ждал, пока ты заговоришь! — Для чего? — не понял Савелий. — Хотел услышать твой русский. — Он вдруг рассмеялся и повернулся к проводнику. — Погоняй, Миша, погоняй, все в порядке. Бывайте! — бросил он, и тройка растворилась в ночи.

— Ничего не понимаю! — воскликнул проводник. — Но-оо, пошла, проклятая!