Размышляя о бедах глобальных и масштабных, он чуть было не пропустил мелкую аварию — где-то в конце коридора предупредительно замигала красная лампочка. Лишь зуммер, сообщающий о том, что утечка газа становится опасной, заставил его поднять взгляд и тут же схватиться за противогаз. Теперь он уже удивился, как не распознал сразу запах и не заметил легкий туман, делающий очертания баллонов расплывчатыми.

Погладив черную, тускло отблескивающую резину, чтобы расправить комок сбившихся под ней волос, он вошел в проход и остановился — там, за поворотом, в месте, на которое указывала лампочка, находился уже соседний участок.

Некоторое время он колебался (никому не хочется делать работу за товарищей-лопухов), но звук зуммера становился все призывнее. Туман сгущался, а к красной лампочке присоединилась еще и желтая — авария принимала масштабы, опасные для всего завода. Добавился к разноцветной иллюминации и второй звук — тревожное «И-и-и… и-и-и… и-и-и…» — вынуждая оператора прибавить ходу.

Противогаз сидел плохо, и сложно было понять, что ему мешает — волосы, ухо, край которого чуть загнулся и теперь терся об резину, или что другое. Химик терпел как мог, но возле самого баллона, с верхушки которого струйкой стекал похожий на сжиженный азот белесый дымок, не выдержал — в щели начал заходить запах. Оператор поднял руки, поправляя противогаз, и в этот миг на его шее сомкнулись руки, одетые в прорезиненные «химические» перчатки… Вскоре измятое тело химика уже скорчилось на полу.

Констриктор начал выпрямляться, но неожиданно зашатался, рванул пятерней собственный ворот и принялся открывать рот, судорожно глотая помутневший от газа воздух. Вместе с хрипом из его рта вырвалась пена, он замахал руками в воздухе, двигаясь быстрее обычного, но еще бессистемнее, и вдруг осел на пол. Нет, это не было началом последней стадии болезни — с баллона все сползала и сползала разбавляющаяся воздухом белесая струйка ненавязчивого яда. Ее уже хватало, чтобы сплошной пеленой спуститься к полу, который тоже словно дымился — газ был тяжелее воздуха и скапливался внизу. Оказавшись в его более концентрированных струях, констриктор, пару раз конвульсивно дернувшись, замер, а белый дым продолжал сгущаться над телами, хороня их в своих изменчивых клубах.

Довольно быстро стелющееся по полу облако заполнило весь цех, начало толстеть, и еще один химический предохранитель сработал, включая белый прожектор над входом, а затем и аварийную сирену. Ремонтная бригада, как ни странно, не спешила отозваться на ее вой. Но странно — для гипотетического наблюдателя, находящегося в заполненном газом цеху; на самом деле у аварийщиков была уважительная причина манкировать своими служебными обязанностями. Даже более чем уважительная — констриктор уже успел посетить дежурку и помочь им отправиться туда, откуда никакая сирена не могла их вернуть.

Где-то через час состоялся телефонный разговор, который любой толстокожий человек признал бы смешным. Впрочем, он и был бы таковым, если бы не трагичность житейского контекста.

— Идиоты! — кричал начальник управления городской службы газа, тряся головой, отчего на его лысине прыгало отражение украшавших стены многочисленных лампочек. — Был же приказ — химические заводы не оставлять, они что там, с ума посходили?! Да под суд их всех, начиная с директора! Что? Констриктор, говорите, побывал? Так проверяли бы лучше своих сотрудников! Ну а мне какое дело, что заболевание в латентном периоде не диагностируется? Теперь полгорода отравиться может, а вторая половина — сгореть! Думать надо было — неужели не придумали бы, как этих гадов выявлять? Халатность это — и все. Такая утечка, такая утечка! Ну где я-то вам людей возьму? Только почему я и за констрикторов отвечать должен, я что — всегда крайний? Не слышу… повторите… Ясно, будет сделано. Будет сделано, говорю! Бригада прибудет на место в течение часа. — Похоже, министр дал отбой. Начальник управления службы газа вытер лысину клетчатым бело-синим платком, с жалобным видом посмотрел на свое отражение в настенном, невесть зачем повешенном зеркале, и сказал, вздыхая: — Сами они констрикторы, обложили меня со всех сторон! А что я могу сделать?!

* * *

Дверной звонок заставил их вздрогнуть. Тихий напрягся, сжимая руки на древке швабры, к которой был привязан утюг, Альбина втянула голову в плечи.

— Открыть? — тоненьким, слабым голоском спросила она.

— Чу-чу-чу… — зашипел на нее Тихий, взмахивая своим импровизированным оружием. — А если там констриктор?

— Но… — неуверенно начала Альбина. Ей хотелось сказать, что констриктор вряд ли стал бы нажимать на кнопку там, где дверь можно было высадить едва ли не одним достаточно сильным ударом, но от волнения никак не могла сформулировать эту простенькую мысль.

— Подождите, — наморщил клоунский лоб Тихий, — я сам взгляну…

Похоже, ему в голову пришла та же мысль, но и он не решался открыть дверь сразу. Осторожно, на цыпочках он подкрался к двери (спортивный костюм Рудольфа болтался на нем свободно, как тряпка) и приник к дверному глазку. Перед ним возникло искаженное выгнутым стеклом мужское лицо; за спиной звонившего стоял кто-то, различимый еще хуже.

— Кто там? — прикусила губу девушка.

«Только бы не Рудольф, — думала она, косясь на брошенную у кресла синюю пижаму, — он не поймет… Но кто это может быть? Ну и положеньице!»

— Не знаю, — приподнял брови Тихий, поворачиваясь к ней. — Посмотрите вы, только осторожно…

Альбина встала, от каждого шага сердце в ее груди екало. Лишь бы не он… Нет, наоборот, лучше он! Разве могла она лишиться его спокойного голоса, излучающего уверенность, его сильных массивных плеч, за которые можно было спрятаться? Как нужен он был ей сейчас — надежный, основательный, неизменный…

— Он! — выдохнула Альбина, отшатываясь от двери и одновременно потянувшись к замку.

— Стойте! — вскрикнул Тихий и тут же прикусил язык, поняв, что протестует против ее готовности открыть дверь не только из осторожности.

«Какое, собственно, я имею право на эту девушку? — спросил он себя, опуская голову к выкрашенному под дерево линолеуму. — Вот уж не думал, что буду ревновать первую встречную к первому встречному же мужчине… Не глупо ли это? Озверел, одичал я там без женского пола, не иначе…»

— Да? — замерла Альбина.

— Это ваш друг? — бросил на нее быстрый взгляд Тихий.

— Да, — не слишком уверенно отозвалась девушка. От нервного напряжения ее руки начали понемногу подрагивать. — Так я открою?

Она доверяла Тихому. Полностью и безоговорочно доверяла. И он это понимал, отчего болезненно поморщился, чувствуя, что будет большой подлостью этим доверием злоупотребить.

— Ладно… Но что, если он заражен? — тоже без особой твердости произнес он.

— Эй, есть кто-нибудь дома? — донесся из-за двери приятный голос, который вполне мог принадлежать актеру или диктору. — Откройте!

— Констрикторы не разговаривают, — не то Тихому, не то себе сказала Альбина, и дверь распахнулась.