зависимости от твоего решения мы можем подтвердить его подлинность или уничтожить. Естественно, я понимаю, что ты захочешь все обдумать, прежде чем сообщить, как хотела бы поступить.

Как я хотела бы поступить. Это звучало кощунственно.

После стольких лет жизни, которая сама меня выбрала, теперь наконец настал мой черед. Я могу сама решить, выберу ли я эту жизнь снова.

Я искала ответ, но вместо этого, впервые после отъезда в Васк, вдруг вспомнила сон, приснившийся мне в тюрьме. Держа меня за руки, Ли кружил меня, и в этом сне мы оба жили простой жизнью и были простыми людьми. Однажды он сказал мне, что семья – это не то, что ему нужно, но я помнила, как он посмотрел на меня, когда сказал, что Фархолл может стать моим, если я этого захочу. И он подписал документ, потому что хотел, чтобы это была я. Всегда.

С тобой у меня было бы все на свете.

Как бы мне хотелось дать тебе все это.

А вдруг это возможно?

Однажды, в разговоре с Даком, я подумала: если бы мне вновь пришлось принести клятву, сделала бы я это? Тебе тоже позволено быть счастливой, сказал Дак, и я не поверила ему тогда, но теперь, внезапно, чудесным образом оказалось, что он прав и я тоже.

Мне позволено быть счастливой. Мне позволено иметь этот дом, и Ли, и ту радость, которая была у моей матери и которую я видела лишь мельком. Я могла протянуть руку и схватить это счастье. Я могла спуститься на землю, как я фантазировала в Фархолле, и присоединиться к Ли на земле.

Все, от чего мне придется отказаться, – это Аэла и город, раскинувшийся под нашим крылом.

Но при этой мысли я чувствовала, что меня трясет.

Во мне поднимался недоверчивый протест, немного похожий на рычание Пэллора. Спой мне, Муза, о Дочери Революции.

Я помнила облегчение, которое испытала при виде крови на моих ногах. Помнила, как Пауэр вложил мне в ладонь значок, говоря, что это было для него честью. Помнила пламя Аэлы, когда она повергла нашего врага, и сияние ее янтарных крыльев на солнце, и нашу радость оттого, что наша связь была восстановлена.

Я была на самом дне, настолько далеко от счастья, насколько это вообще возможно в той тюремной камере. Но именно там я вспомнила, кто я и для чего я сюда пришла. И если бы мне пришлось выбирать между этой фантазией о беззаботной жизни и тем моментом, когда я поднялась на ноги, сжимая в руке листок со стихами, принимая последний салют Пауэра, чувствуя, как мурашки бегут по коже…

Мой желудок сжался, но, подумала я, не от нерешительности.

– Ты не против, если я подумаю несколько дней? Мне нужно это кое с кем обсудить.

– Конечно, – сразу же ответила Феми. – Не торопись.

После того как наша встреча закончилась, я упаковала седельную сумку для долгих выходных. Я оставляла город в надежных руках, которые справятся с делами, пока нас нет, но кому мы понадобимся, когда вернемся.

Затем мы с Аэлой отправляемся в то место, которое стало нам почти домом.

ЛИ

Я вернулся в Фархолл, но только для того, чтобы построить могильный курган. Я представлял, что это будет своего рода мое собственное погребение. Я не планировал, что будет дальше. Энни была далеко, занимаясь государственными делами в чужой империи, а Стражники, которые не присоединились к ней, занимались восстановлением города, который я решил покинуть. Я жаждал свежего воздуха.

Хотя и в столице для меня нашлись бы дела.

– Народ и Верховный Совет будут рады тебе, – сказала мне Миранда Хейн. – И хартия, которую писала Феми Небесная Рыба, позволит тебе это.

Она говорила о предстоящих выборах Защитника. Я уже слышал о хартии Феми. Строгое разделение между политикой и драконами: в принципе, мне это нравилось, и Рок, также освободившийся от клятвы, сказал мне, что рассмотрел бы этот вариант. Оказалось, что потеря Пэллора открыла мне дверь в политическую жизнь, несмотря на то, что карьера Стражника для меня закончилась. Жертва Пэллора избавила меня от груза моего происхождения, которое всю жизнь было моим проклятием, как я только сейчас начал понимать.

– Не думаю, что я готов.

– Ну, пусть пройдет лет десять – двадцать, – сухо сказала Хейн.

Десять лет. Мне сложно было представить свою жизнь на земле. Я жаждал построить этот курган, но не мог представить, что будет после, тем более что будет через десять лет.

Поэтому я вернулся в Фархолл. Я вырыл могилу. Я положил в нее кости. И захлопнул дверь в прошлое.

И гадал, что будет дальше, пока Найджел Гарт не спросил о планах по восстановлению Большого дома, и тут я обнаружил, что мне это интересно. Меня поразило, насколько он был большим, неприлично огромным для одной семьи, как я однажды сказал Энни, однако ему можно было найти и другое применение. По размерам и расположению помещений он не отличался от сиротского приюта в Олбансе или Обители. Комнаты нужно было только разделить и увеличить их количество, и получился бы совсем другой дом.

Я обнаружил, что представляю другие варианты будущего этого зеленого квадрата земли на краю света.

Когда впервые после их возвращения из Васка прилетела Энни сюр Аэла, у меня в голове, словно горячий источник в Травертине, забурлила мысль. Энни привезла травы для паломничества к Драконьему Хвосту и мраморное надгробие, которое она заказала по подобию драконов породы Пэллора, чтобы установить над входом в могильный курган. Тилли, серая кобыла, которую я полюбил, притащила тележку с надгробием по уступам, и с помощью Аэлы мы установили его над входом в курган. Надпись на драконьем языке гласила:

ЗДЕСЬ ПОКОИТСЯ ПЭЛЛОР АВРЕЛИАНЕЦ, ВЫБРАВШИЙ ГРОЗОВОГО БИЧА.

Аэла свернулась у основания, и некоторое время мы с Энни аккуратно подрезали вереск, разросшийся у двери в курган, слушая, как чайки суетятся на волнах.

Когда солнце опустилось к горизонту, мы вернулись обратно в Вечную Весну. С утеса рядом с частично восстановленным Большим домом мы наблюдали за Аэлой, парящей неподалеку в потоке морского бриза, а заходящее солнце расправляло радужные пальцы. Я подумал, помнила ли она, как помнил я, что когда-то она кружилась над этими волнами вместе с Пэллором. Ее мысли больше не смешивались с моими, как во время того странного сближения в Норчии, когда горе объединило нас.

Она снова принадлежала лишь Энни. И все же, обернувшись ко мне, она пристально посмотрела в мои глаза, как когда-то Пэллор. Я вскинул бровь, и она махнула хвостом в ответ. Я подавил улыбку.

Значит, Аэла тоже не забыла.

Я уже собрался поделиться полубезумной идеей, которая зрела у меня в