фонарями, как глубоководные рыбы. И увидели босую свою предводительницу, от которой натерпелись немало горя и которой недавно боялись, в каком-то совсем уже непотребном виде — мало было раздутых ступней, бурых пятен на блузке и кровавой маски вместо лица, так она еще правую руку держала теперь у себя в штанах. За спиной у нее торчал худой человек с дробовиком, и он тоже выглядел хуже, чем в прошлый раз, когда прыгал на крыше Майбаха. Все вокруг теперь ухудшалось, и быстро.

— Вы, ребята, тихонечко лучше постойте, — сказал им человек. — Я стрелять-то не очень умею, мало ли куда попаду.

Ополченцы и без этого предупреждения стояли вяло, и лица у них были такие же, как у Вали, — тоскливые и пустые, словно все они застряли в какой-то бесконечной очереди и очередь эта давно не двигалась. А устали они к этой минуте, пожалуй, и побольше, так что новая перемена власти ничем их уже не удивила. ВТОРНИК, 8 ИЮЛЯ, 01:31

— ...Без обид, но я должен спросить. Прямо мучаюсь этим вопросом, — сказал убийца полицейских и вдруг хихикнул, хотя руки его заметно дрожали, а сам он еле стоял на ногах. — Объясните мне, вы себе это войско по какому принципу набирали? Кто решил там у вас, что случайным людям достаточно ружья раздать и получатся сразу солдаты?

— Да, — кивнула чиновница и тоже внезапно хихикнула. — Это правда ошибка в плане.

— Ну, моя дорогая, перестаньте уже, умоляю. Весь ваш план целиком — одна сплошная ошибка. Как и все ваши планы. Сочинил его какой-нибудь идиот в кабинете, для галочки, чтоб начальство от него отвязалось. Или даже начальник, который тем более идиот, и никто с ним, конечно, не спорил, да? Вы не спорите же с начальством, у вас нельзя. Эти планы на бумажке только работают, а смотрите, какой позор получается. Развалилось же все буквально сначала...

— Нет, секунду, — перебила чиновница и по-птичьи склонила голову набок, потому что слышала одним только правым ухом. — Это вы мне все время мешали. Не сработал план из-за вас. Он не учитывает психопатов.

— А, — сказал человек с дробовиком, — ну конечно. Вы хотели быть единственными психопатами. Понимаю, это гораздо удобней, но в реальном мире так не бывает, моя дорогая, и поэтому план ваш — бездарный и начальство ваше, простите великодушно, бездарные идиоты... ну, признайте, я вижу, вам хочется.

Разговор продолжался, и чиновница даже вроде бы ожила немного, хотя ствол дробовика упирался ей между лопаток, а худой собеседник звал ее «дорогая», как если бы ствол держал кто-то другой. Впрочем, дальше ополченцы не вслушивались — они вправду были уже не солдаты, а случайные люди, разговор этот их не касался, и глядеть они тоже решили на всякий случай в другую сторону.

— ...Что мы это болтаем с вами, болтаем, — сказал наконец человек с дробовиком спохватившись. — А давайте-ка лучше пойдем соберем нашу группу.

— Вас не пустят, — через плечо сказала чиновница. — Майор вас узнает в лицо и застрелит прямо на входе. Или нет, он увидит вас в камеру и просто нам не откроет.

— Это если я буду один, — отвечал ее собеседник. — Но ведь мы наберем с вами — сколько нужно, человек пятьдесят? Я зайду, не волнуйтесь, а уж дальше мы как-нибудь между собой разберемся с майором. Вам майор ведь не очень дорог?

Тут чиновница сделала странное — она засмеялась. Смех был жутковатый, ополченцы даже подняли глаза и немедленно снова потупились, потому что из штанов-то она руку вынула, слава богу, но сразу просунула ее сзади под блузку. Что-то там у нее трещало, какие-то лямки. Если вдруг она таки спятила, то могла сейчас взять, например, и заголиться совсем, а такое зрелище было им ни к чему.

— Соглашайтесь, ну что вам терять, — говорил человек с дробовиком. — Может быть интересно, кто знает, как все повернется.

Стало тихо, позади возле двери негромко пыхтела забытая Валя. А чиновница улыбалась и с хрустом, зажмурясь, чесала спину. ВТОРНИК, 8 ИЮЛЯ, 01:43

Голосок у курносой Хонды был тоненький, но визгливый, как будто обиженный.

— Лопнет трос! — закричал бригадир. — Ну не тянет, куда ты газуешь!

Хонда визжала на задней передаче, и Патриот не услышал. В ее тесном салончике он выглядел чужеродно, как взрослый за детской партой.

Набегут сейчас, подумала Саша. Полтоннеля сбежится, а мы даже не знаем, что там.

— Ты подъедь обратно и заново дерни, ну порвешь же! — надрывался бригадир, обреченный, как видно, сегодня давать команды, которых никто не слушался.

Зеленую майку он снял, когда растаскивали машины, и в неровном свечении фар был действительно похож на шахтера — голый по пояс, огромный и мокрый, с темным загорелым лицом. Все похожи были теперь на шахтеров после тяжелой смены, только без касок, и реальных проходчиков среди одинаково грязных измученных мужиков отличить уже никто бы не смог. Но теперь все зависело от девчачьей японской малолитражки и троса, тоже с виду не бог весть какого крепкого, а затем от того, что окажется там, за дверью. Вдруг там просто кладовка. Дежурка какая-нибудь со столом, стулом и вешалкой. Или пыльная лестница в никуда и тупик. Вдруг он просто ошибся или даже придумал — ну конечно, придумал и, как всегда, сам поверил, потому что не мог там больше сидеть.

Митя тоже был черный, измученный и больной, и он сомневался. Саша видела — и он тоже, давно. Ну пожалуйста, господи, пусть там будет хоть что-нибудь. Или пусть тогда не открывается.

Хонда дернулась вдруг, что-то лязгнуло — трос, подумала Саша, лопнул трос, — но потом курносый автомобильчик подпрыгнул, как рыба, сорвавшаяся с крючка, и с размаху ударился задом в стену. А решетка вылетела из петель и упала плашмя на асфальт.

Стало тихо, весь шум прекратился сразу, только шепотом тарахтела разбитая малолитражка. И никто не двигался с места, как если бы все — так случается иногда — в этот самый момент представляли одну и ту же заброшенную кладовку, пыльные тряпки, ведро с песком. Но затем дверца Хонды со скрежетом распахнулась, и наружу выбрался Патриот. Кровь лилась у него изо рта и из носа, как у боксера, и стекала на обширный белый живот.

— Не пристегнулся, дебила кусок, — нежно сказал бригадир.

— Ну чё, девочки, кого ждем-то? — улыбаясь, спросил Патриот и сплюнул темным на асфальт. Его здорово качало. — Несите папе дрель.

— Перфоратор, — поправил его бригадир. — Ты давай посиди-ка, папа, тут я как-нибудь сам. ВТОРНИК, 8 ИЮЛЯ, 01:45

— …Ну чего вы, ребята, а? Места есть, можно с семьями, всё нормально! Эй, алё! — громко, весело повторил человек с разбитым лицом, и слова его опять отразились от стен, поднялись к потолку и растаяли эхом где-то между рядами.

Желтый маленький Ситроен стоял запертый, и все прочие автомобили тоже стояли запертые, с запотевшими изнутри окнами. В гулких темных проходах не было никого.

— Вам ружье бы убрать, — сказала чиновница. Чертов лифчик она сняла-таки по дороге, и, боже, как ей стало легко. Неприлично, как давно уже не было. — Так не выйдет никто, они вас боятся.

— Это вы тут всех распугали, — прошипел он сквозь зубы. — Солдафоны еще эти ваши, как