– Угрожаешь? – поинтересовался я. – Угроза под видом заботы – одна из изысканных форм принуждения…

– Я правда хочу помочь тебе… Князь Владимирский знает, кто ты такой, ведь Великие Матери предсказали твое появление. Амазонки, конечно же, не поделились с ним конкретикой. Но у него есть свои видящие. А Иван Васильевич не склонен делиться властью с воскресшими мертвецами.

Послушай меня. Я расскажу тебе про жизнь сына владимирского архивариуса. Ты, наверное, хотел выведать это у меня. Я расскажу без всяких условий. Мы не враги и не торгуемся по мелочам. Нам и без того есть что предложить разумному правителю…

Внезапно реальность затуманилась, и лицо девушки сменилось пустотой темной комнаты».

Эндфилд поразился тому, что программа контроля иногда допускает словесные водопады, а иногда неожиданно переключает реальности, едва дав закончить фразу.

«…Снова была ночь, снова я ворочался без сна. Ветра огромного, неуютного мира выли в тросах антенн и конструкциях формогенератора. Где-то вдалеке, на чужом континенте, армии захватчиков готовились пересечь Атлантику, а под боком бесталанный рыжий князек готовил колья для моего зада.

Я должен был согласиться с предложением вампирши. Но память снова и снова подсказывала мне, что я знал правильный ответ еще шесть веков назад…

Я снова вспоминал тот самый вечер накануне больших перемен… Часть гостей разошлась по домам. Принадлежа к новой «высшей касте», они могли хоть на ушах ходить в опустевшем городе. Кое-кто решил переночевать у меня. Под гостевые я выделил две соседних квартиры. Кроме близости к моему жилью, решающим фактором послужило то, что их хозяева сгинули в лихие дни августовских волнений, и не пришлось отскребать от пола вонючие останки. Неизгаженная трупами жилплощадь теперь стала редкостью.

Было еще не поздно, начало десятого. Однако нынешнее положение дел, без электричества, телевидения, с привычной вечерней усталостью – грозным признаком надвигающегося синдрома «Х» – не располагало к посиделкам.

Моей группы, избалованной мобильными генераторами продольных волн, это не касалось. Хоть и ограниченные программно, их аппараты давали биоактивное излучение, с которым было комфортно даже в холодный вечер в умирающем городе.

Я добавил градуса ребятам. Сегодня у меня был маленький праздник, оттого я завел свой «светлячок» на отвязное, укуренное веселье. Из-за стены стали раздаваться нетрезвые голоса и хохот. Мне вдруг вспомнилось, как мне был ненавистен раньше пьяный бубнеж постояльцев сьемной двушки. Но теперь шум из-за стены радовал. Там находились товарищи, единомышленники, бойцы нашей маленькой армии.

Не так давно я научил Ваську и Андрея удерживать эмоции при подьеме энергетики и теперь они, так же, как я, получали откровенно наркоманское удовольствие от генератора.

– Вредно же, – расслабленно заметил Андрей Рыбин, прислушиваясь к внутренним ощущениям. – Что у нас там первым делом случится? Клыки или когти вырастут?

– Вырастут, – преодолевая подступающий смех, ответил я. – Будем мы красивые, как коровы сивые. Полный набор: рога, когти, клыки, лютый голод и слабоумие. Зато сколько радости в удовлетворении простых желаний.

– Волк, ты чего? – испугался Василий. – Только недавно ведь распинался перед народом, обещал, что все нормально будет.

С него вдруг слетел весь хмель.

– Да расслабься, – я махнул рукой и беззаботно рассмеялся. – Все верно. Соорудим конструкцию, она наших непринужденно в порядок приведет.

– Ну а что бы нам не построить ее в городе? – поинтересовался Андрей Рыбин. – Скольких бы людей мы тогда спасли…

– Тут есть две причины, – ответил я. – Одна субъективная, другая обьективная. Начну с обьективной. Вы когда-нибудь видели загробный мир и ад в частности?

– Волк, давай без поповщины, – устало сказал Громов. – Если биополя как-то на правду похожи, то ад ни в какие ворота не лезет.

– Ну, теперь вы будете умничать, – невесело усмехнулся я. – Опять же все наблюдения сделаны при помощи известной вам приспособы. Запускать машинку будем? Только имейте в виду, что усопшие не сильно любят, когда их беспокоят.

Мужики помимо воли переменились в лице.

– Хули замолк-то? – довольно грубо поинтересовался Васька. – Давай валяй дальше. Публика у твоих ног.

Было видно, что он пытается лихостью прикрыть свой страх.

– Ладно ерничать, – оборвал я. – Все просто. Сканируя диапазоны доступных локатору частот, я вдруг увидел картину, от которой волосы встали дыбом. Наши печальные, вымершие районы оказались густо заселенными, полными жизни. Все умершие от синдрома «Х» жили и здравствовали в некоей призрачной форме в некой общей для них реальности, несмотря на то, что тела их давно разлагались по паркам и оврагам. Психика обитателей той реальности сумела обойти и напрочь забыть этот огорчительный факт.

Забыл сказать, что мир мертвецов не сильно отличается от того, что был до катастрофы.

Здравствующие родственники представляются им так: кто в отъезде, кто в закрытой больнице, с кем-то умершие в ссоре. Постепенный переход столичных жителей с этого света на тот выглядит для призрачных обитателей как возврат, выздоровление или просто восстановление отношений.

– По-моему, ты гонишь, – оборвал меня Василий. – Ну ладно, сканер что-то нашел. Но откуда знаешь про мысли мертвых? Проверить нельзя, вот и изгаляешься.

– А они что, не люди? – ответил я. – Если я ваши мысли могу регистрировать, то их сам Бог велел. Телесной защиты у фантома нет, нейронная сеть и нейрогуморальная система не дают помех.

– Ты хочешь сказать… – вклинился Андрей.

– Давай к этому вернемся по ходу пьесы, когда будем обсуждать субъективную причину. Пока примем, что я действительно знаю, о чем думают энергетические сгустки, проживающие в пределах города.

– Ну и что, даже если это так? – не сдавался Андрей.

– Все просто, – сказал я, разглядывая лицо приятеля. – Сущность не так нуждается в энергии, как живое тело, но все же без подпитки запас жизненных сил рано или поздно закончится.

Тогда общая реальность начнет претерпевать пугающие и необратимые превращения. Дома будут ветшать, вещи пропадать и портиться, вместе с окружающим начнут деградировать в общей реальности призраки.

Это будет что-то вроде мучительной смертельной болезни, только без избавительницы-смерти. Вонючие язвы, гниющие тела, отваливающиеся куски плоти, усиливающиеся страдания. Существование станет кошмаром, какой Босху, Гойе и Дали под кайфом не являлся. И тогда погибающие сущности ради избавления от мучений пойдут на все, чтобы вернуть былое.

– А что для этого нужно? – спросил Громов, с трудом вернув на место челюсть.

– Нужна энергия живого человека. А лучшее место для зарядки – камера нашей конструкции. Прямо как алтарь для жертвоприношений, где обездвиженная и лишенная сознания добыча выложена для пропитания голодных духов.