И…

— Про науку меня не спрашивай, — Святогор махнул рукой. — Только скажу тебе так, что на всякого мудреца своя простота найдется. Я вышел из той ложбины, не понимая, что обрел. Потом… учился. Как оно получалось. Бродил по миру. То тут, то там… выпало как-то встретить и подобного мне, но старого. Древнего даже. Тогда-то и понял, сколь опасен мой дар.

…тот человек, пытался драться, да только разве способен выстоять он против созданий, которых обычным-то клинком не возьмешь?

Он кричал.

И крик затих. А стая…

…иных вещей Ежи видеть не желал.

— Мой наставник жил на свете не одну сотню лет…

— И такое возможно?

— Все возможно. Смотря, какой ценой… и жил он на мельнице, правда, старой. Муку туда не возили давно, да и местные знали, что вовсе не стоит лишний раз приближаться. Умел он… многое умел. Учеников опять же брал. Покупал. Искал парня с искрою да к родителям наведывался, обещал… в иных сказках и правда имеется.

— Он их…

— Тот, кто отмечен силой смерти, сумеет свою отвести… перевести. Было бы на кого.

— А ты…

— Я учился. Я был бы хорошей жертвой, глядишь, не на один год хватило бы, да только, сам понимаешь, я жертвой становиться не желал. И одним ведьмаком стало меньше.

Вожак, державшийся в стороне, вскинул голову и завыл.

— Тоже мается… помоги ему.

— Как?!

— Подумай. Ты ж ученый, — это прозвучало насмешкой, впрочем, вскоре Святогор посерьезнел. — Мне уж недолго осталось. К счастью, вышел мой срок. Дождался.

— Но почему я?!

— А кто?

— Твой… этот вот… правнук. Его, к слову, сожрали.

— И поделом. Дрянная кровь… говорил я старшенькому, что глядеть надобно, кого в жены берешь. А нет, уперся, что, мол, красива… красива и вправду была, да подловата. Стравила моих сыновей промеж собой, чтоб наследство делить не пришлось.

Святогор тяжко вздохнул.

— Я семьею поздно обзавелся, когда уж понял, что вот-вот срок подойдет, а уйти, силу не отдавши, мне не дозволено. Понадеялся грешным делом, что из детей выберу кого, такого, чтоб достойный… и выбрал. Младшенький мой диво разумным был. Толковым. Я его учил… учить учил, да не заметил… это все она, змея… подговорила… любовь… бойся любви. Страшная это вещь на самом-то деле. Брат на брата пойдет, сын на отца руку поднимет. Да и сам в землю ляжет, лишь бы угодить ей, той, которая одному обещалась, другому улыбалась, а третьему дурное нашептала. И ко мне приходила, мол, жена моя покойная, и не дело это мужчине одному, что лишь слово мое и от прочих откажется. Погнал я её, еще невесту, тогда. Жаль, не проклял, как хотелось. Пожалел дуру… даже пообещал, что не трону ни её, ни её детей, коль будут. Вот она моих не пожалела.

— Ваш сын…

— Убить меня не убил, сил не хватило, а вот на острове запер. Все думал, что я, отчаявшись, силу свою накопленную ему отдам. Сам-то он тоже недолго прожил. Меняться стал… наша сила такого дурного свойства, что все ищет в человеке слабину, давит, а обнаруживши, травит ядом душу. Потому-то и нельзя ведьмаку на свете белом задерживаться. Сотню лет разменял и уходи, пока сам в чудовище не превратился… его-то она и отравила, поднесла чашу с белень-корнем. Откуда только узнала?

Он искренне удивился.

— Потом вновь пришла. Говорила… многое говорила, что ведьминого она роду, что силу мою сама принять способна, а если не она, то кто-то из детей, которых она родит. Что мне-то деваться некуда…

— Вы умирали?

— Умер. И остался жить. Такое вот… сила держит, уйти не позволяя. Как и слово данное… так уж и вышло, — Святогор поднялся и поклонился. — Ты уж прости, маг, что оно так получилось, да только и вправду устал я… год за годом, день за днем, ни живым, ни мертвым. А тут… если кто и случался, то гнилой.

— Но…

— Мой правнучек не отказался бы силу получить. Но на что использовал бы? То-то и оно… кому много дано, с того и спросится. А я не хочу отвечать в посмертии за дурака, решившего, будто бы теперь он богам подобен. Нет… ты, магик, может, и не справишься, да все одно шанс будет… будет… сам гляди.

— Но я…

Ежи вот совершенно не хотелось принимать чужую силу.

Ведьмаков не существует!

А… он что?

Кем он станет? Что-то подсказывало, что карьеру его, и без того не слишком удачную, можно вовсе полагать завершенной.

Маг без силы?

И…

Или с силою непонятной.

— Справишься, — сказал ведьмак. — Если выживешь… камни забери, да только спрячь.

— Откуда они?

— Откуда бы ни были, там уж нет. Нам многое открыто. Нам и ведьмам… — он вздохнул тяжко-тяжко. — Ты только доживи, добре?

— Я… я постараюсь!

Прозвучало донельзя жалко.

— Там еще, будешь хоронить, книгу забери. Пригодится… может, я и не особо, чтоб добрый наставник, но как уж получилось… было время — записал, чего знаю. Сторожа не бойся, он пугать станет, но после признать должен, — Святогор развел руками. А после взял да толкнул Ежи в грудь и с такою силой, что Ежи опрокинулся на траву, и траву пробил. И землю тоже пробил. И полетел вниз.

Летел долго-долго, пока спиной о пол не ударился.

Выдохнул.

Вдохнул.

Распахнул глаза от раздирающей боли, и застонал бы, да не позволили.

Кот — самый верный друг! Он никому не расскажет, как ты ешь по ночам! Он будет есть вместе с тобой!

Жизненное наблюдение одной девы, которую злопыхатели за глаза именовали старой, но исключительно в силу её любви к котикам.

…до чего привычная картина.

Стася только вздохнула.

Пусть вокруг поднимался не зачарованный ведьмин лес, а всего-навсего грязные стены хижины, но все также лежал да спал крепким сном добрый молодец.

А на груди его устроился уютным колечком Бес.

В ногах улеглась Фиалка.

И…

Девочка тоже была тут, свернулась, прижалась во сне к одному боку Ежи, а то, что лежало подле другого бока, заставило Стасю содрогнуться. Правда, она вяло подумала, что там, в другой жизни, вздрагиванием дело бы не закончилось, там, в другой жизни, она бы завизжала. Или вот в обморок грохнулась бы. Но, наверное, у ведьм нервы были покрепче обычных человеческих. Поэтому Стася лишь отметила, что мертвец мертв, не шевелится, лежит себе тихонько элементом местечкового декора, ну и пускай.

Зверь раскрыл пасть и издал протяжный вопль, на который Бес ответил возмущенным рокотом, мол, чего орешь, если сам виноват: за людьми приглядывать надо, а не шляться, где ни попадя.