Рабочий день на Спринг-стрит приближался к концу. Такси уныло тащились вдоль тротуаров, стенографистки считали секунды, трамваи безнадежно вязли в пробках, а регулировщики не разрешали правый поворот, разрешенный во всякое другое время суток.

За узким фасадом Куорн-билдинг цвета сухой горчицы прямо на входе стояла витрина со вставными зубами. Указатель сообщал имена дантистов, лечащих без боли, специалистов, готовых выучить вас на письмоношу, имена без названий контор, конторы без имен. Юрист Раш Маддер занимал офис под номером шестьсот девятнадцать.

Я поднялся в тряском лифте, больше напоминавшем загаженную плевательницу, миновал провонявший окурками коридор и взялся за ручку матовой стеклянной двери. Дверь не поддалась. Я постучался.

За мутным стеклом возникла тень, и дверь со скрипом отворилась. Передо мной возник толстоватый мужчина с мягким округлым подбородком, насупленными черными бровями, жирной кожей и тоненькими усиками а-ля Чарли Чен[23], которые ему не шли, расширяя и без того упитанную физиономию.

Он протянул два желтых от никотина пальца:

– Неужто старый волк пожаловал? Сыщик, который ничего не забывает. Марлоу, если не ошибаюсь?

Я вошел и подождал, пока дверь со скрипом закрылась. Коричневый линолеум на полу, письменный стол с откидной крышкой, большой зеленый сейф – в смысле огнеупорности выглядевший не надежнее бумажного пакета, – два картотечных шкафа, три кресла, встроенный гардероб и умывальник в углу.

– Присаживайтесь, рад видеть, – сказал Маддер, обошел стол, подложил на кресло упавшую подушку, уселся сверху. – Как мило, что заскочили. По делу?

Я сел, вставил сигарету между зубами и взглянул на него. Я ничего не сказал, просто смотрел, как под моим взглядом он начал потеть, причем сначала увлажнились волосы. Маддер схватил карандаш и что-то черкнул в блокноте, метнул в меня взгляд, снова опустил глаза и мягко спросил, обращаясь к блокноту:

– И что вы решили?

– Насчет чего?

Он по-прежнему избегал моего взгляда.

– Насчет одного дельца, которое могли бы обтяпать вместе. Я про жемчуг.

– А что за дамочка?

– Какая дамочка?

Он старательно отводил глаза.

– Та, что мне звонила.

– Вам кто-то звонил?

Я потянулся к старомодному телефонному аппарату и стал медленно набирать номер полиции. Не сомневаюсь, этот номер юрист знал как свои пять пальцев.

Маддер перегнулся через стол и нажал на рычаг.

– Что-то ты больно прыток, – обиженно заявил он. – Зачем нам легавые?

– Они хотят с тобой поговорить, – протянул я. – Расспросить о парне с обожженными ступнями.

– Зачем ты так? – Маддер рванул воротничок, внезапно ставший тесным.

– Ты первый начал. И если думаешь, что нашел дурачка, то сильно ошибаешься.

Маддер открыл плоский портсигар и губами втянул сигарету с таким звуком, словно на пол шлепнулись рыбьи потроха. Его руки дрожали.

– Как скажешь, – прохрипел он. – Не заводись только.

– А нечего мне зубы заговаривать! – рявкнул я. – Говори по делу. Вряд ли мы договоримся, я за грязную работу не берусь, но готов тебя выслушать.

Он спокойно кивнул, понимая, что я блефую, выпустил кольцо дыма и уставился на него.

– Ладно, дурачком я и сам умею прикидываться. Нам все известно. Кэрол видела, как ты вошел и вышел из дома, только в полицию заявлять не стала.

– Кэрол?

– Кэрол Донован. Моя подруга. Это она тебе звонила.

Я кивнул:

– Валяй дальше.

Маддер молчал, просто сидел и глядел на меня с глуповатым выражением на лице.

Я с усмешкой перегнулся через стол:

– Вот что тебя гложет. Ты понятия не имеешь, почему я зашел в дом и почему не вылетел оттуда с криком: «Полиция!» Не твоего ума дело.

– Так и будем водить друг друга за нос? – буркнул Маддер.

– Ладно. Давай поговорим о жемчуге.

Глаза Маддера просияли, он хотел обрадоваться, но взял себя в руки.

– Это Кэрол подцепила коротышку. У него на уме был кокс, но не только. Он рассказал Кэрол о парне с северо-запада или из Канады, который стянул жемчужины и до сих пор не раскололся. Ни имени, ни адреса он не назвал. Малый был не дурак. Молчал как рыба.

– Хотел, наверное, чтобы ему пятки поджарили, – сказал я.

Губы Маддера затряслись, волосы блестели от пота.

– Я этого не делал, – промямлил он.

– Ты или Кэрол – какая, к дьяволу, разница? Коротышке конец, дело тянет на убийство, а вы не получили того, чего хотели. Решили, что я знаю. Не обольщайся, Маддер. Знай я хоть что-нибудь, меня бы здесь не было. Улавливаешь?

Маддер натужно усмехнулся, словно испытывал боль. Поерзав в кресле, залез в ящик стола и вытащил оттуда симпатичную коричневую бутылку и два полосатых стакана.

– Поделим все на двоих. К черту Кэрол. Такая ни перед чем не остановится. Видал я железных баб, Марлоу, но эта любой даст сто очков вперед. А по виду не скажешь, верно?

– Откуда мне знать?

– Кэрол говорит, ты ее засек.

– А, красотка в «додже».

Он кивнул, щедрой рукой разлил виски по стаканам, спрятал бутылку и встал:

– Добавить воды? Я пью разбавленный.

– А я – нет. Не суетись. Я знаю не больше твоего, так что зря ты предложил мне половину.

Он посмотрел на меня поверх стакана:

– Я знаю, как получить за Линдеровы жемчужины пятьдесят кусков, вдвое больше твоего. И тебе хорошо, и мне останется. Будешь меня прикрывать. Так разбавить?

– Нет, – сказал я.

Он подошел к умывальнику и отвернул кран. Разбавив виски, вернулся за стол, сел, усмехнулся и поднял стакан.

Мы выпили.

В общей сложности я сделал четыре ошибки. Первая – не стоило ввязываться в это дело, даже ради Кэти Хорн. Вторая – напрасно я не слинял, обнаружив труп Мелочовщика. Третья – позволил Рашу Маддеру понять, что я в курсе дела. Четвертая – что я пил его виски – была хуже всех.

Вкус насторожил меня сразу. Я отчетливо представил – словно увидел собственными глазами, – как Маддер подменил свой напиток у меня за спиной.

Сжимая в руке опустевший стакан, я пытался сосредоточиться. Лицо Маддера начало увеличиваться в размерах и расплываться. Губы под тонкими усиками расползлись в ухмылке.