В половине четвертого я вошел в вестибюль гостиницы. Прислонившись к стойке, спросил «Кэмел».

Кэти Хорн подвинула пачку, вложила мне сдачу в нагрудный карман и дежурно улыбнулась.

– А ты быстро управился, – заметила она, косясь на пьяного, который пытался прикурить сигару старомодной кремниевой зажигалкой.

– Это было непросто, – сказал я. – Тише.

Кэти резко обернулась и перекинула через прилавок картонный спичечный коробок. Пьяный попытался схватить его, промахнулся, уронил и коробок, и сигару, раздраженно пошарил по полу рукой и поплелся восвояси, оглядываясь через плечо, словно опасаясь пинка.

Кэти смотрела мимо меня, ее глаза были пусты и холодны.

– Выкладывай, – прошептала она.

– Делим поровну. Мелочовщик выбыл, его пришили в собственной постели.

Ее глаза блеснули, пальцы вцепились в стекло рядом с моим локтем, губы побелели. Но больше она никак не выказала своих чувств.

– Ничего не говори, дай мне сказать, – начал я. – Он умер от шока. Кто-то сжег ему ступни утюгом. Не твоим – я проверил. Думаю, он не успел ничего выболтать. Во рту у него был кляп. Скажу честно, я не думал, что все так обернется. Если Мелочовщик проговорился, ловить нам нечего, да и на месте Сайпа я бы забеспокоился – если, конечно, не я доберусь до него первым. Такие ребята не остановятся ни перед чем. Но если коротышка не раскололся, время еще есть.

Она отвернулась и посмотрела на вращающуюся дверь вестибюля.

– Что мне теперь сделать? – выдохнула она.

Я бросил ключ в сигарный ящик. Длинные пальцы Кэти осторожно выудили его оттуда.

– Дома тебя ждет труп. Запомни, ты ничего не знаешь. Ни про жемчужины, ни про меня. Они проверят его отпечатки и решат, что кто-то поквитался с Мелочовщиком за давние делишки.

Я открыл пачку, закурил и покосился на Кэти. Она не сдвинулась с места ни на дюйм.

– Справишься? Если нет, скажи сразу.

– Справлюсь. – Ее брови поползли вверх. – Я что, похожа на истязательницу?

– Ты вышла замуж за жулика.

Она вспыхнула, чего я и добивался.

– Он не жулик, а болван! Никто не скажет обо мне худого слова, спроси хоть в полиции!

– Ладно, так-то лучше. Мы не в ответе за убийство, но, если не будем держать язык за зубами, плакали наши денежки.

– Черта с два я проболтаюсь! – живо откликнулась Кэти и всхлипнула. – Бедный, бедный коротышка.

Я похлопал ее по руке, состроил самую жалобную гримасу, на которую был способен, и вышел.

Страховая компания «Доверие» занимала три невзрачные комнатенки в Грас-билдинг. Фирма с таким оборотом могла позволить себе содержать неряшливый офис.

Управляющий по фамилии Лютин, лысый мужчина средних лет со спокойными глазами и тонкими пальцами, поглаживал пятнистую сигару. Сидя за большим столом, он благодушно разглядывал мой подбородок.

– Марлоу? Как же, наслышан. – Он пальчиком дотронулся до моей визитки. – С чем пожаловали?

Я повертел в руках сигарету и понизил голос:

– Помните дело Линдера?

Улыбка поблекла.

– Такое забудешь! Компании оно обошлось в сто пятьдесят тысяч. Я был тогда зеленым и самоуверенным оценщиком.

– У меня есть идея. Возможно, дельце и не выгорит, но попробовать стоит. Вознаграждение в двадцать пять тысяч по-прежнему в силе?

– Двадцать, Марлоу, – хмыкнул Лютин. – Пять причитается нам. Не тратьте время зря.

– Это мое дело. Двадцать так двадцать. На вас можно рассчитывать?

– Что вы имеете в виду?

– Рекомендательное письмо для вашего филиала в другом штате или для местных властей, если будут не слишком сговорчивы.

– В каком штате?

Я улыбнулся. Постукивая сигарой по краю пепельницы, Лютин послал мне в ответ такую же фальшивую улыбочку.

– Никаких писем. Нью-Йорк этого не одобрит. Сами наводите справки. Можете рассчитывать только на негласное сотрудничество. И двадцать тысяч, если вам повезет. Хотя вряд ли.

Я закурил и откинулся на спинку кресла, выпустив в потолок облако дыма.

– Почему бы нет? Жемчужин так и не нашли. Однако они существуют.

– Еще как существуют. И принадлежат нам. Только нельзя зарыть двести кусков, а через двадцать лет просто взять и выкопать.

– Почему бы не попробовать?

Лютин стряхнул пепел с сигары и посмотрел мне в глаза:

– Ваша наглость мне по душе, даже если у вас не все дома. Мы – организация влиятельная. Допустим, я установлю за вами слежку. Что будете делать?

– Куда мне тягаться с вами? Но слежку я замечу, опыт имеется. Мне останется только рассказать все полиции и со спокойной совестью отчалить.

– Полиции? Зачем?

Я подался вперед:

– Потому что малого, у которого была наводка на камешки, сегодня пришили.

– Ничего себе! – Лютин потер переносицу.

– Я к этому непричастен.

Мы помолчали.

– Никакого письма вам не нужно, – наконец сказал Лютин. – А после того, что вы рассказали, вы его точно не получите.

Я встал, усмехнулся и направился к двери. Неожиданно Лютин вскочил, обежал стол и вцепился мне в рукав:

– Стойте! Вы точно спятили, но, если вам улыбнется удача, не забудьте про нас. В нашем бизнесе без рекламы никуда.

– Черт, за кого вы меня принимаете? – прорычал я.

– Двадцать пять тысяч – неплохие деньги.

– Еще недавно было двадцать.

– Двадцать пять. И все равно вы спятили. У Сайпа никогда не было этих жемчужин. Иначе мы давно бы с ним договорились.

– Ладно, вас не переубедить.

Самодовольно ухмыляясь, мы пожали руки, понимая, что едва ли сумеем обвести друг друга вокруг пальца, но почему бы не попробовать?

В пятнадцать минут пятого я вернулся в контору, пропустил пару глотков, набил трубку и погрузился в размышления.

Зазвонил телефон.

– Марлоу? – строго спросил незнакомый женский голос.

– Он самый.

– Советую повидаться с Рашем Маддером. Слыхали о таком?

– Нет, – соврал я. – А должен?

На том конце провода послышался неприятный дребезжащий смешок:

– Если история про паленые пятки вам еще интересна…

В трубке раздались гудки. Я зажег спичку, да так и замер, уставившись в стену перед собой, пока пламя не обожгло пальцев.

Раш Маддер был юристом, который подвизался на грязных делишках, считаясь специалистом по фальшивым алиби и прочим дурнопахнущим, но хорошо оплачиваемым трюкам. Вот только я ни разу не слышал, чтобы он поджаривал кому-нибудь пятки.