Я сунул руку в карман брюк и вытащил скомканный носовой платок. Внутри лежала свинчатка. По крайней мере, Маддер не двигался, только успел сунуть руку под мышку.

Я встал пошатываясь, рванулся вперед и заехал ему свинчаткой прямо в темечко. Он рухнул, попытался встать, но получил второй удар в челюсть. Маддер обмяк, рука упала на стол из-под пиджака, перевернув стакан. Я поправил стакан, постоял, прислушиваясь и борясь с подкатившей тошнотой.

Ручка смежной двери не поддавалась. Меня уже пошатывало. Я подтащил кресло к входной двери и подпер ее. Сжав зубы и костеря себя на чем свет стоит, вытащил из кармана наручники и двинулся к Маддеру.

Внезапно из встроенного гардероба выступила черноволосая сероглазая красотка и наставила на меня пушку тридцать второго калибра.

На ней был изящный синий костюм. Плоская шляпка надвинута на лоб, по плечам рассыпались блестящие черные кудри. Глаза серые, холодные – и все же беспечные и веселые. Юное свежее личико словно высекли стамеской.

– Не трепыхайся, Марлоу. Лучше приляг и поспи.

Я замахнулся свинчаткой. Она покачала головой. Внезапно ее лицо приблизилось, его очертания рябили и расплывались. Пистолет в ее руке казался то огромным, как черный туннель, то крошечным, как зубочистка.

– Не дури, Марлоу. Поспишь несколько часов, дашь нам фору. Не заставляй меня стрелять. Моя рука не дрогнет.

– Чертова кукла! – пробормотал я. – Уж конечно не дрогнет.

– В точку, дорогуша. Я женщина самостоятельная, мне никто не указ. Сядь, не мельтеши.

Пол вздыбился и нанес мне удар. Я сидел на полу, словно на плоту, и меня несло по бурному морю. Хотел было упереться руками, но ладони онемели. Онемело все тело.

Я попытался заглянуть ей в глаза.

– Ха-ха, леди к-к-киллер! – захихикал я.

Она холодно рассмеялась, но где-то далеко-далеко. В ушах били барабаны, боевые барабаны в джунглях. Мельтешили тени, ветер шумел в кронах деревьев. Я не хотел ложиться на пол. Я лег.

Издалека донесся нежный голосок:

– Так на двоих или как? Выходит, ему не по вкусу мои методы? Слюнтяй. Ничего, я за ним присмотрю.

Уже теряя сознание, я услышал глухой стук. Но зря я надеялся, что она выстрелила в Маддера. Кэрол помогла мне отключиться, пустив в ход мою же свинчатку.

Когда я пришел в себя, стояла ночь. Наверху что-то клацнуло. В открытом окне за письменным столом луч желтого света залил стену. Снова глухой клацающий звук – и свет погас. Рекламный щит на крыше.

Я с трудом встал на ноги, словно вокруг была трясина, доковылял до умывальника, плеснул в лицо холодной водой, подставил макушку под струю. Дотащился до двери, щелкнул выключателем.

Стол усеивали бумаги, сломанные карандаши, конверты, окурки, пепел. Тут же валялась пустая бутылка из-под виски. Кто-то в спешке выгребал все из ящиков. Не потрудившись пошарить по столу, я вышел вон, спустился на дребезжащем лифте, заскочил в бар и, только пропустив стаканчик, понял, что способен сесть в машину и доехать до дому.

Дома я переоделся, собрал сумку, налил еще виски, снял трубку. На часах было половина десятого.

– Значит, ты еще дома, – сказала Кэти Хорн. – А я надеялась, уже в пути.

– Ты одна? – спросил я хрипло.

– Уже да, но какое-то время назад здесь было не протолкнуться от легавых. Им не пришлось ничего объяснять. Решили, что старые дружки Мелочовщика свели счеты.

– А сейчас наверняка прослушивают твой телефон, – прорычал я. – И куда это, скажи на милость, я должен был уехать?

– Тебе виднее. Твоя подружка все мне рассказала.

– Маленькая, темноволосая, самоуверенная особа? Кэрол Донован?

– У нее была твоя визитка. Я подумала…

– Нет у меня никакой подружки, – отрезал я. – Спорим, что ты – разумеется, невзначай и из самых лучших побуждений – сообщила ей название некоего городишки на севере?

– Д-да, – заикаясь, промямлила Кэти.

Я взял билет на ночной рейс.

Полет прошел успешно, не считая того, что всю дорогу у меня раскалывалась голова и ужасно хотелось пить.

Гостиница «Сноквалми» в Олимпии располагалась на Кэпитол-уэй, напротив квадрата городского парка. Мимо двери кафе я спустился вниз с холма, где воды залива Пьюджет-Саунд догнивали у заброшенных причалов. Под вывеской «Дрова и щепа. Доставка бесплатно», среди штабелей из бревен, попыхивали трубочками, а то и просто слонялись без дела немолодые лесорубы.

За штабелями высился приземистый холм, на вершине которого в серо-голубое небо вздымались раскидистые сосны.

Два старика сидели на деревянных ящиках футах в двадцати, игнорируя друг друга. Я подошел к одному из них. На старике были вельветовые брюки и индейское черно-красное одеяло. Фетровая шляпа впитала пот по меньшей мере двух десятков знойных лет. Одной рукой старик сжимал короткую черную трубку, заскорузлые от грязи пальцы другой неторопливо и самозабвенно пытались выдернуть из носа длинный вьющийся волос.

Я поставил ящик на попа, уселся на него сверху, набил трубку и выпустил облако дыма.

– И не подумаешь, что залив тянется до самого океана!

Старик удостоил меня взглядом.

– Тихая гавань, как и ваш городишко. Люблю я такие места, – не сдавался я.

Старик продолжал безмолвно смотреть на меня. Я сделал еще одну попытку:

– Спорим, что тут все друг друга знают – не только в городе, но и в округе.

– На что спорим? – подал голос старик.

Я вытащил из кармана серебряный доллар, решив, что они еще имеют хождение в этих забытых богом местах. Старик покосился на монету, кивнул и, резким движением выдернув волос из носа, принялся сосредоточенно разглядывать его на свету.

– Ты проиграл, – заключил он.

Я положил доллар на колено.

– Не знаете, кто в округе держит золотых рыбок?

Старик посмотрел на доллар. Его товарищ в робе и ботинках без шнурков смотрел в том же направлении. Оба синхронно сплюнули на землю.

– Чутох хлуховат, – буркнул первый старец, медленно встал и заковылял к лачуге, сложенной из неровных бревен. Войдя внутрь, он яростно хлопнул дверью.

Второй раздраженно отшвырнул топор, смачно сплюнул в сторону хижины и скрылся за штабелями.

Дверь отворилась, оттуда высунулся первый старик и рявкнул:

– Щас те рыбки! А помойных крабов не желаешь?

Дверь снова с грохотом захлопнулась.

Сунув доллар в карман, я побрел восвояси. Мне было недосуг тратить остаток жизни на то, чтобы выучить местный говор.

Кэпитол-уэй тянулась с севера на юг. Пыльный зеленый трамвай медленно тащился в место под названием Тамуотер. Вдали виднелись правительственные здания. К северу высились две гостиницы и несколько магазинов. Направо от перекрестка дорога вела в Такому и дальше в Сиэтл. Налево через мост лежал путь на полуостров Олимпик.