и неожиданно для всех. Когда родственники вернулись в дом, они нашли ее лежащей без движения и бездыханной. Развернулась еще одна трагедия. Меня засыпали вопросами, желая узнать, что случилось и как это могло случиться, когда мы за ней приглядывали. Меня выбрали основной мишенью для расспросов: двоюродный дедушка, схватив мою руку, стал орать мне в лицо и даже несколько раз меня ударил. А я только плакала; ни слова не сорвалось с моих губ, и я плакала до тех пор, пока не подошли мои родители и не прекратили этот допрос. Папа ласково спросил меня, что произошло, и я сказала ему, что прабабушка теперь с дедушкой.

– Она ушла ему помочь, – сказала я.

Все родственники сразу услышали произнесенные мною слова и начали перешептываться:

– Вот видите? Просто чудо, что прабабушка предвидела все еще до того, как ей успели об этом сказать.

После чего двоюродный дедушка обиженно заметил, что мать любила его брата больше его – настолько больше, что захотела умереть, чтобы быть с ним.

Услышав такое, я его поправила, обратившись к папе, а не непосредственно к двоюродному дедушке:

– Прабабушка не умерла. Она мне сказала, что собирается родиться снова.

Я в этом была настолько уверена, что не позволила никому говорить мне, что она умерла. И я упрямо повторяла, что она собиралась родиться снова. Но в тот год у меня было мало времени, чтобы отстаивать свою точку зрения. Я помню, что через два дня мама отвезла меня пожить с бабушкой по материнской линии. После этого все мои воспоминания о родном доме как отрезало.

В то время я думала, что прабабушка прожила множество жизней: как земля, как нага, как олень, а потом стала той прабабушкой, которую я знала. Она была бессмертная, прожила тысячу лет и прошла через множество преображений. Когда она попросила меня принести связку трав из маленького святилища над ее матрасом, я просто выполнила ее просьбу…

* * *

Слово «чути» буквально означает «умереть», но оно также обозначает перемещение из одного места в другое. Первое значение относится к божествам, а не к людям; смерть божества – это миграция из одного места в другое, это значит снова родиться, перевоплотиться в другое существо, превратиться из одного предмета в другой.

Я не привела прабабушку к смерти, скорее, я помогла ей переродиться. И что важнее, я сделала только то, о чем она сама просила.

Но… Через месяц я стану на год взрослее, мне исполнится двадцать. Время неумолимо стремится в будущее, но сейчас я позволяю своим мыслям бродить по прошлому, в обители утраченных воспоминаний, где я обнаружила, что мне пришлось сыграть некую роль. Кажется, это не лучший подарок на день рождения самой себе.

Но почему я думаю о таких вещах именно сейчас, в этот момент?

Вот в чем вопрос.

Время лечит все раны

Я провела около четырех лет в Исане, живя в мамином родном городке, пока не окончила начальную школу. Туда меня привезла мама, но не прошло и недели, как она вернулась обратно, чтобы жить с папой, оставив меня на попечение бабушки и дедушки по материнской линии. Они объяснили, что маме пришлось вернуться, чтобы помогать папе с работой, потому что детям проще сменить школу, чем их родителям поменять работу.

Первый семестр моего первого учебного года родители часто меня навещали, но время шло, и они, увидев, что я прижилась у бабушки с дедушкой, стали приезжать только на длинные семейные праздники вроде Сонгкрана[77]. Дом у бабушки и дедушки был просторный; он располагался в центре тянгвата, в общине, которая называлась деревня Красных рубашек и которая играла деятельную роль в организации мероприятий и протестов вплоть до переворота 2014 года[78], когда всякая общественная активность была подавлена. Я же, с другой стороны, заводила новых друзей в школе и начинала вести самостоятельную жизнь. Бабушка и дедушка говорили мне, что разделяют новый демократический дух, согласно которому полноправные хозяева страны – простые граждане, а не горстка высокопоставленных чиновников и аристократов, которые правили так, будто им были известны потребности большинства населения. Мои бабушка и дедушка считали себя частью народных масс, которые превратили уничижительные ярлыки, навешенные правящим классом, – термины вроде «простолюдины» – в лозунги гордости. Они участвовали в городских протестах с 2006 года и до 2010 года – это были исторически противоречивые годы, отмеченные пропастью, разверзшейся между двумя социальными группами, которые придерживались диаметрально противоположных версий истины. После этого периода страна была охвачена жаркими дебатами о добре и зле, о хороших людях, побеждающих коррупцию, об ангелах, побеждающих демонов: политику страны заполонили образы и древние сказания о жизни Будды. Годы «абсолютных прав добропорядочных людей» были также годами «диктатуры под видом демократии»[79]: эти две фразы возникли в среде противоборствующих групп, две невозможные дефиниции, которые конфликтовали и сближались. Все население страны погрузилось в это невозможное состояние.

Число погибших и получивших увечья среди протестующих-«краснорубашечников»[80] подскочило после того, как правительство, возглавлявшееся красавчиком премьер-министром[81], отдало полиции приказ «оцепить зону». Мои бабушка и дедушка получили ранения и психологическую травму; вскоре после этих событий у бабушки нашли опухоль толстой кишки, которая позднее стала злокачественной. Один из ее сыновей, придерживавшийся противоположных политических взглядов, предположил, что ее рак – это карма, наказавшая ее за то, что она не захотела знать своего места.

– Ты не лучше меня, – укоряла его бабушка на своем родном наречии. Когда он умрет, – предупредила она, – то станет претом – голодным духом с малюсенькой, как угольное ушко, пастью[82], – за все те ужасные вещи, что он говорил про свою мать.

Когда ей поставили этот диагноз, дедушка стал за ней ухаживать, следил, чтобы она никогда не ездила в город и не участвовала ни в каких демонстрациях протеста, если только их не организовывали местные активисты. Но сам дедушка больше никогда не покидал деревню. Такова история моих предков с материнской стороны.

Вскоре после того, как я окончила четвертый класс, меня приехал навестить папа, и сказал, что мне пора возвращаться к родителям в Кэнг Кхой, где я пойду в среднюю школу. Он сказал, чтобы я готовилась к возвращению домой, что они ужасно скучают по мне и что мечтали вернуть меня с самого первого дня моего отъезда. Но им оставалось только мучительно долго ждать, чтобы все в жизни как-то устроилось, пока двоюродный дедушка и прочие родственники не забыли, что произошло в тот день. Он сказал, что это второе наше долгое расставание, и