специальная комиссия», т. е. в случае индивидов, контроль за которыми посредством зависти их земляков, вероятно, особенно приветствуется. Среди них имеется врач Й.Б. с имуществом на 469 тыс. франков и годовым доходом 75600 франков, в то время как дантист Й.Ф. имущества не имеет, но тем не менее зарабатывает 41 500 франков в год. Другой дантист зарабатывает не больше 20 тыс. в год, в то время, как фотограф имеет годовой доход 17 400 франков. Владелец кинотеатра зарабатывает чуть больше, чем садовник. Печатник, мясник, маляр, таксист и кровельщик зарабатывают примерно одинаково, около 12 тыс. франков в год.

Список стоит три швейцарских франка. Насколько я смог узнать, его публикует социал-демократическая партия с разрешения городского совета. Но и в этом случае, как и во многих других, многим людям удается повернуть себе на пользу социальный контроль, который, как предполагается, должен осуществляться посредством потенциальной зависти земляков. Мне рассказали, что в этом регионе крестьяне с дочерьми на выданье или люди, которые хотят взять взаймы, декларируют завышенные по сравнению с реальными доходы и имущество. Они с готовностью идут на то, чтобы платить из-за этого неоправданно высокие налоги.

Прогрессивное налогообложение

Опрос, проводившийся в США, правда 20 лет назад, показал, что представители низших классов, отвечая на вопрос о том, какие налоги должны платить люди с годовым доходом 10 тыс. долл. и выше, неизменно называли в качестве «правильной» и «справедливой» цифру более низкую, чем тот, очень высокий, уровень налога, который был установлен правительством.

Другие исследования, которые изучали «чувство справедливости» бедняка по отношению к подоходному налогу, также не смогли найти эмпирического доказательства «политической» необходимости введения ставки налога на уровне около 90 % от дохода. Для бытового сознания непостижимо – вне зависимости от того, насколько данный человек беден и насколько сильно он завидует тем, кто наверху, – что бывают люди, которые так богаты, что их можно лишить намного большего, чем половина их доходов[493].

Поскольку инициаторы сурового прогрессивного налогообложения согласны, что с фискальной точки зрения самые верхние ставки шкалы не имеют смысла, показательна именно претензия на то, что эта шкала уместна социологически или политически, т. е. в целях очковтирательства. Чье чувство равенства и чью зависть эти налоги должны удовлетворять? Явно не тех людей, которые не в состоянии даже представить себе, что государство может забирать у кого-то настолько большую долю его дохода.

В некоторых западных демократиях, в основном после Второй мировой войны, ставки подоходного налога и налога на наследство, хотя и не привели к эгалитарному раю, достигли такого уровня, что в некоторых случаях он приближается к конфискации собственности. Такие меры обычно вводят социалистические правительства в ответ на явно выраженные требования интеллектуалов (например, таких сторонников этих мер, как Гарольд Ласки или Сидней и Беатриса Вебб), а также пребывая в уверенности, что это соответствует неутолимой эмоциональной потребности их электората. Именно таким образом очень похожие ставки налогов были введены в Великобритании и США, несмотря на то что, как мы теперь знаем, в США наблюдаемую зависть в нижних доходных группах вряд ли можно было сравнивать с британской ситуацией, тем более после 1950 г.

В таких демократических странах, как Соединенные Штаты Америки, Западная Германия и Швейцария, прогрессия подоходного налога сейчас стала менее крутой; в Великобритании, Австрии и Швеции это не так. По крайней мере, в первой группе стран эта тема больше не находится в центре обсуждения, хотя и там мы имеем дело не с фискальной необходимостью, а с учетом предполагаемой зависти большинства. Если бы ставка подоходного налога в Швеции (1960) была бы ограничена 25 %, казначейство потеряло бы только 2 % всех налоговых доходов. Верхняя ставка в 45 % вместо существующей ставки 65 % привела бы к потере только 45 млн крон (из общих доходов 16,5 млрд крон). В США (1962) подоходный налог по ставке выше 30 % принес только 6,4 % всех доходов, по ставке выше 50 % – только 1,9 % и по ставке выше 65 % – какие-то 0,6 %. Доход по ставкам от 75 до 91 % составил лишь 0,2 % всех доходов. Но даже консервативные кабинеты, когда они сменяют левые правительства, как правило, не в состоянии сделать решительные шаги и демонтировать эту резкую прогрессию. Они слишком боятся зависти, которую, как они предполагают, это вызовет у электората.

Если сторонников радикальной прогрессии спросить об их аргументах, большинство из них чаще всего согласны с тем, что в фискальном отношении прогрессия не имеет смысла. В качестве причины для введения высоких налоговых ставок называется идеал равенства, к которому следует стремиться, пусть и чисто символически. Если опровергнуть этот довод (указав на стабильный спрос на некоторые предметы роскоши и на сходство потребительских привычек среднего и высшего классов, которое бросается в глаза, во всяком случае в США), на это неизменно отвечают, что радикальная прогрессия – это средство борьбы с неравным распределением власти. Неправильно, чтобы один гражданин имел в своем распоряжении власть, которая сопутствует значительной собственности. Здесь эгалитарист склонен пренебрегать тем, что получающий умеренное вознаграждение депутат парламента или чиновник имеет гораздо бóльшую власть, чем кто-либо, кто очень много зарабатывает или получает в наследство. В современной демократии «власть» трех или четырех экспертов, вырабатывающих рекомендации, в какой точке налоговая прогрессия должна приобретать конфискационный характер, несомненно, значительно больше, чем власть вдовы, унаследовавшей от мужа несколько миллионов.

Заявлять о «гуманитарных мотивах» тогда, когда подлинным мотивом является зависть и ее предполагаемое умиротворение, – это излюбленный риторический прием современных политиков, возраст которого насчитывает как минимум 150 лет. Например, 20 лет назад один австралийский премьер-министр заявил, выступая в парламенте: «…семь лет назад на социальное обеспечение расходовалось примерно 17 млн фунтов в год. В этом году расходы на социальное обеспечение составят 88 млн фунтов. Я не отрицаю того, что это потребует перераспределения национального богатства, и я не приношу за это извинений. В основе нашей политики лежат гуманитарные мотивы, которые разделяют многие другие люди – иначе мы не сохраняли бы власть три срока подряд. Мы намерены принудить тех, кто вполне может себе это позволить, расстаться с частью своих доходов, чтобы помочь тем, кто выполняет тяжелый и неблагодарный труд на благо страны. …Люди, на которых все действительно держится, – это рабочие».

Так завершил свое выступление в ходе обсуждения бюджета 29 сентября 1948 г. тогдашний премьер-министр Дж. Б. Чифли (J.B. Chifley). В некотором роде этими словами завершилось и правление лейбористов в этой стране. Избиратели испытывают гораздо меньше благодарности за такую заботу об их подразумеваемой зависти, чем неизменно полагают политики. Серьезные исследователи неоднократно подчеркивали, что использование зависти в качестве мотива, приписываемого большинству членов какого-либо общества, – это фактор настолько же ключевой