Кроме того, Хелена заметила, что в кабинете пахло иначе, чем обычно. Как-то интенсивнее. Или – более по-мужски? Пахло так, словно Леттке спрятал у себя быка. Во всяком случае, висевший в комнате запах вызвал воспоминания о ее сельской практике на ферме родителей Мари, особенно о том жарком летнем дне, когда прибыл племенной бык и Хелена впервые своими глазами увидела так называемые факты жизни.

– Попробую, – сказала она. – Но отсюда не получится.

– Конечно, воспользуйтесь собственным компьютером.

– Так тоже ничего не выйдет. – Она объяснила ему, что на протяжении всего проекта «Летучий песок» существовало железное правило, согласно которому прямой доступ к компьютерам в Америке должен осуществляться только с определенного устройства в техническом отделе, не подключенного к сети НСА.

– Но почему? – удивился Леттке.

– Потому что существовала вероятность, что кто-то в Америке обратит на нас внимание и, в свою очередь, попытается проникнуть к нам. Если бы ему это удалось и компьютер был бы подключен к нашей сети, у него оказался бы доступ ко всем нашим данным.

– Очевидная мысль, – согласился Леттке, нахмурившись еще сильнее. – Но я же могу получить доступ со своего компьютера к американским форумам, американским газетам и так далее? Я делал так на протяжении многих лет.

Хелена пожала плечами.

– Это почему-то не одно и то же. Но при всем желании, как это происходит с технической точки зрения, я рассказать не смогу.

Кирст пытался ей объяснить, но она не поняла ни слова. Посещать форум или читать опубликованный текст, говорил он, это как рассматривать витрину магазина. Если же подключиться к самому́ вычислительному устройству и напрямую использовать его, получая доступ к его данным и так далее, то это похоже на то, как если войти в магазин – и навстречу вам выйдет его владелец.

– Значит, мы должны добраться до этого компьютера? – констатировал Леттке.

– Да. Если он еще существует.

Он растерянно почесал подбородок. Очевидно, на такое препятствие он не рассчитывал.

– Хорошо. Попытаюсь разобраться. Будет лучше, если вы пока займетесь этими дурацкими профилями расхода энергопотребления. Я свяжусь с вами, как только что-нибудь разузнаю.

На этом Леттке ее отпустил.

* * *

После недолгих раздумий Ойген Леттке обратился к Розмари Фелькерс. Понятное дело, не к Адамеку, ведь тот начал бы задавать неловкие вопросы или интересоваться, разве ему не поручена совершенно другая работа?

Фелькерс же, в свою очередь, как ярая почитательница Гитлера и ревностная сторонница партии и ее учений, особенно расовой теории, считала Леттке идеальным представителем арийской расы, которая, как известно, подарила человечеству всю культуру, и потому, насколько он знал, была им впечатлена.

Леттке всегда нравилось извлекать выгоду из этой предвзятости, хотя сам ни во что подобное не верил. Конечно, поначалу подобная мысль казалась ему лестной. Но в какой-то момент заметил, что из всех героев немецкой культуры, которых так превозносила партия – Гёте, Шиллер, Моцарт и другие, – ни один не был светловолосым и голубоглазым. Не говоря уже о том зрелище, которое представляло в данном отношении само руководство Рейха.

Но, разумеется, такие мысли он держал при себе. В действительности имело значение то, что Фелькерс, когда он вел себя с ней достаточно властно, становилась воском в его руках. Так что чуть позже он вышел из ее кабинета с ключом и подписанным, заверенным печатью поручением для технической службы оказать ему полную поддержку.

Он зашел за Боденкамп, которая тем временем уже старательно изучила профили расхода энергопотребления, и последовал за ней в подвал вниз по лестнице. Леттке шел позади нее, потому что она знала дорогу, а он нет, и тем временем изучал ее сзади. Как всегда, она прижимала к плоской груди свои письменные принадлежности, как будто боялась, что в любой момент из-за одной из колонн может выскочить какое-нибудь чудовище и вырвать их у нее из рук.

Трудно поверить, что у этой женщины есть тайный любовник. Ему очень хотелось бы узнать, кто он. Может, на досуге он придумает несколько запросов и попытается разгадать ее тайну, просто из любопытства, у какого мужчины такой своеобразный вкус.

Хотя, возможно, дело уже в прошлом. Сколько времени прошло с тех пор, как она украла у него пачку презервативов? Много. Должно быть, эти штуки уже давно израсходованы, но она ни словом не обмолвилась, чтоб он раздобыл для нее еще.

Он бы даже сделал это, если бы она попросила. Мысль о том, как он протянет ей следующую пачку, держа, так сказать, в руках ее половую жизнь, казалась несколько возбуждающей.

Они спускались в темные глубины здания. Благородный мрамор времен кайзеровской империи уступил место голому камню, яркий свет от прожекторов и люстр сменился неясным мерцанием желтоватых ламп за решеткой. Боденкамп шла вперед твердым шагом, с уверенностью, которая заставила Леттке почти ревновать к тому факту, что она ориентировалась здесь, внизу, а он нет.

Наконец они добрались до массивной обитой медью двери, на которой был выбит имперский орел, покрытый зеленым налетом, похожим на плесень: чрезвычайно символично, подумал Леттке.

Теперь потребовался ключ, который у него был. Он сунул его в замочную скважину, повернул и поразился, насколько легко открылась дверь. Оно и понятно, ведь где-то здесь, внизу, работали специалисты технической службы, которые, разумеется, проходили через эту дверь каждый день.

Пропустил ее вперед и запер за собой, как того требовала бросающаяся в глаза эмалированная табличка, наверняка висевшая там уже десятки лет. Затем он снова последовал за ней, наблюдая, как подол ее юбки раскачивается взад и вперед в миллиметре над полом, словно играя с пылью.

Через некоторое время он заметил, что здесь не так тихо, как он ожидал. Над их головами раздавалось скорее ощущаемое, чем слышимое жужжание, и когда он ненадолго остановился и коснулся потолка, оказалось, что тот слегка вибрировал.

– Хранилища данных, – сказала Боденкамп, заметив, что он делает.

– Да, – ответил он, вытирая руку. – Конечно. – Собственный голос звучал странно в его ушах, накладывался на гулкое эхо из глубин коридоров.

Вообще, гнилой запах царил внизу: пахло озоном, каменной пылью и сигаретным дымом. Леттке чувствовал себя здесь определенно неуютно, как крыса, брошенная в лабиринт, чтобы посмотреть, сбежит она или попадет в ловушку.

Они шли дальше, миновали вторую стальную дверь, незапертую, и вскоре попали в мастерскую технической службы. Здесь работали трое мужчин – массивные, огрубевшие фигуры в засаленных синих халатах корпели за столами, заполненными разобранным оборудованием. На стенах висели инструменты и кабели, кругом стояли измерительные приборы и разбитые экраны, пахло маслом, паяльной пастой и дешевой помадой для волос.