знала, что ей делать. Она не могла жить без него, хотя и понимала, что превратится из Анны К., богатой светской героини секс-записи, в современную Джульетту, умершую за своего Ромео.

Она начала собирать вещи, зная, что никуда не полетит. Девушка хорошо скрывала свои намерения, однако нервничала. Анна подозревала: Дастин, возможно, почувствовал, что дело неладно, проведав ее на прощание. Мама пришла пожелать ей спокойной ночи, обняла дочь и сказала, что любит ее. Анна тихо ответила то же самое, хотя и не помнила, когда они в последний раз говорили это друг другу.

В полночь она встала, разбудив собак, успокоила их, оделась и выскользнула из квартиры, положив под подушку письмо для отца и Стивена. Она собиралась пойти на Центральный вокзал пешком, но чувствовала себя такой уставшей, а вокзал, казалось, находился так далеко, что Анна вызвала такси.

Сев в салон, она попросила:

– Пожалуйста, отвезите меня на Центральный вокзал.

Водитель спросил, почему она собирается туда так поздно ночью, и она шепнула в ответ:

– Встретить любимого. Его зовут Алексей.

Когда она добралась до пути двадцать семь, ей хотелось плакать. Эта платформа теперь была домом ее величайшего счастья и величайшей печали. Казалось правильным, что оба они умрут именно здесь, и Анна надеялась, что если есть загробный мир, то им действительно лучше погибнуть в одном месте. Но слезы не хлынули, потому что она удивилась, увидев, что кто-то сидит на скамье в конце платформы. Это не входило в ее планы – иметь дело с незнакомцем в свою последнюю ночь на земле. Анна слишком боялась бросаться под поезд – поступать таким образом, на ее вкус, было слишком экстремально и некрасиво. Она нагуглила верную дозу снотворного, чтобы добиться результата, и поискала дома препараты. У матери уже давно возникли проблемы со сном, так что у нее имелись самые разные таблетки.

Анна планировала принять их и заснуть на скамейке, будто она ждала поезда, который привозил сюда ее любимого.

Анна подумала о том, чтобы уйти и подняться наверх, подождать, пока человек уйдет со скамейки, но, прежде чем успела сделать это, ее окликнул женский голос:

– Эй ты, там! Есть огонек?

У Анны действительно была зажигалка в сумочке, потому что она захватила с собой свечу, которую планировала зажечь в честь Алексея. Она хотела провести собственную быструю поминальную службу – ведь она решила пропустить официальную церемонию. Кроме того, девушка взяла с собой стихи, которые сочинил возлюбленный, и собиралась прочитать их вслух.

Анна подошла и вручила девчонке, сидящей на скамейке, розовую зажигалку. У девушки были темные волосы, которые показались Анне такими же черными, как ее собственные. Но, приблизившись, она поняла, что на самом деле они темно-изумрудные. Уши у нее оказались проколоты в нескольких местах, а вокруг щиколотки вилось кольцо вытатуированных роз. Она была одета во все черное и носила байкерскую куртку, которая казалась знакомой, хотя и непонятно, откуда.

– Спасибо за зажигалку. Хочешь? – спросила девушка, протягивая сигарету.

Анна выкурила целиком лишь пару сигарет за всю свою жизнь (хотя несколько раз после секса она вместе с Алексеем затягивалась одной на двоих), и слова девушки заставили ее улыбнуться, поскольку тогда казалось, будто она и Вронский – подростки, притворяющиеся взрослыми и потому курящие в постели после занятий любовью.

– Конечно, спасибо, – ответила Анна, беря протянутую сигарету «Мальборо Лайт» и раскуривая ее от розовой зажигалки.

Анна села рядом с незнакомкой, и некоторое время они обе курили.

– Я знаю, зачем ты здесь, – сказала девушка.

Это ужасно испугало Анну, и она невольно задалась вопросом, не приняла ли она таблетки и не галлюцинирует ли сейчас. А может, она уже умерла и теперь – призрак, застрявший в чистилище, как в том знаменитом фильме, где мальчик видит мертвых, а эта девушка – ее проводник.

– Ты прочла ту гребаную историю в газете, да? – спросила она, выдыхая дым из ноздрей, словно дракон Дрогон кхалиси.

– А я думала, у меня все плохо. Это бедная девчонка была вынуждена смотреть, как ее парня сбил поезд! Бам! – Она хлопнула в ладоши для пущей убедительности, что шокировала Анну вульгарностью, учитывая тему разговора. – Полный отстой. Уж я-то знаю, потому что потеряла любимого. Два месяца назад, в Аризоне. Это оказалось вовсе не романтично: он умер не потому, что спасал мою жизнь, но я была с ним, когда это случилось.

– Что случилось? – спросила Анна. – Как он умер?

– Передоз. Беленький. Хмурый. Герман. Героин. Бойфренд стал очередной цифрой в статистике опиатного кризиса Америки, полагаю. Но он похоронен в Нью-Йорке, и мне просто нужно быть рядом с ним, понимаешь?

Анна знала, о чем говорила девушка, и слышала печаль в ее голосе.

«Я должен быть с тобой».

Слова Алексея преследовали ее. Он столько раз повторял ей это, а она не всегда понимала юношу, считая, что слышит просто реплику его роли. Но после гибели Вронского ее осенило. Когда в ту ночь отец пытался увести Анну с платформы, она брыкалась и кричала. Она не хотела оставлять Графа одного. Она знала: ей нужно быть с ним. Она отказывалась уходить, пока его тело не увезли в застегнутом на молнию черном мешке, но это случилось лишь спустя несколько часов после расспросов полиции и множества фотографий, сделанных копами на месте происшествия. Отец позволил дочери остаться, поскольку у него не было выбора. Она сказала, что, если он не позволит ей быть здесь, она покончит с собой. Эдвард побелел от испуга, моляще взглянул на полицейских и побежал прочь – в уборную, блеванув при одной мысли об этом.

– Так или иначе, я в Нью-Йорке, причем впервые в жизни – в знаменитом Городе большого яблока. Тусуюсь в парке Юнион-сквер – и мне на ноги ветром сдувает газету. Кто, черт возьми, читает сегодня газеты? Но когда я пытаюсь выбросить всякую чушь из головы, то вижу заголовок: «Трагическая история любви подростков: поезд судьбы»… или что-то в этом роде, и я поднимаю ее, потому что, черт возьми, мне восемнадцать, и у меня тоже есть трагическая история любви. Итак, я прочитала гребаную историю о психах, и я одержима ею. И вот я вся такая несчастная, мой бойфренд умер от внезапного передоза, вот придурок, и я действительно сочувствовала девчонке… ведь ее парня переехал поезд. Кстати, хоть я и называю своего бедолагу придурком, я делаю это с любовью. Я, мать его, любила его! И получилось, что единственный мальчишка, который мне симпатичен, который по-настоящему любил меня, сыграл в ящик сразу же после того,