обложке книги Энгель художник В. Ф. Бордиченко изобразил счастливую маму, которая держит за руку своего оглядывающегося на игрушки сына. Советская мама счастлива, потому что ей удалось договориться с заведующей детским садом о месте для Люлика. Однако в журнале «Детская литература» была напечатана разгромная рецензия «Против формализма и штампа в иллюстрациях к детской книге», в которой безымянный автор раскритиковал иллюстрации Бордиченко[1346]. Книга Энгель больше не переиздавалась, но осталась в истории детской литературы как произведение, описывающее преимущества яслей и детского сада для подрастающего поколения и для работающих мам.

Обложка книги Р. Энгель «Люлик в детском саду». Художник В. Бордиченко. 1935

Дополняют коллективный портрет женщины-матери образы матерей-старушек, в изобилии присутствующие в сборнике детских стихов, выпущенном в «Детиздате» в 1939 году Ленинградским домом литературного воспитания[1347]. В представлениях юных поэтов (Анатолия Чепурова, Абрама Плавника, Юрия Капралова) мать — это женщина, прожившая 40–50 лет, уже старушка, а ее седина — показатель глубоких переживаний и страданий. О том, как важен образ страны-матери (о котором шла речь выше) для сознания молодого поколения, свидетельствует уже первое стихотворение сборника — «Песня молодости» Юрия Николаева, в котором большая многонациональная страна сравнивается с любящей матерью: «Будет страна, как счастливая мать, / Юность в колонны труда принимать»[1348]. Так показано, что образ мужественной, мудрой матери, всегда готовой помочь и верящей в своих детей, чрезвычайно важен для нового человека, строителя социализма.

Помимо образа матери, в детской книге 1930-х годов присутствует не менее значимая фигура бабушки. Кроме классических — родных, теплых — образов старушек, нянчащих внуков (стихотворения «Бабушка» Е. Ровинской и З. Александровой[1349], рассказ И. Кипниса «Кругосветное путешествие бабушки Кейли»[1350]), книги «Детгиза» населяли и иные пожилые героини. Всех их объединяет общее свойство: старые женщины — из другого поколения и по сути из другого мира — в советской детской книге занимают активную позицию и стремятся влиться в новые реалии.

Бабушка без внуков, «удивительная старушка», рассказывающая о жизни при крепостном праве, изображена в книге Т. М. Фарафонтовой «Крепостная бабушка». Книга впервые была издана в 1926 году и затем неоднократно переиздавалась[1351]. Такая растиражированность книги позволяет говорить об определенном социальном заказе на нее и о политическом значении подобного рода изданий.

Перед читателем возникал образ главной героини: сначала маленькой девочки-сироты, потом крепостной девушки, страдавшей от капризов барыни, затем женщины, потерявшей своих детей, и, наконец, старушки, прожившей сложную, но очень интересную и поучительную жизнь. Несмотря на все тяготы и несчастья, Мария Ивановна сохранила бодрость, жизнерадостность, желание быть полезной. Вся книга проникнута жизнеутверждающим пафосом. В издании был приведен фотографический портрет девяностолетней «удивительной старушки» и даны фотомонтажи и коллажи, иллюстрирующие быт царской России.

Ярко контрастировал с образом бабушки образ избалованной и капризной барыни. Рассказчица щедро наделяет ее следующими чертами: «нравная да капризная. Себя против людей высоко держала»; «Озорная была! Воевала с народом»[1352]; вспоминает эпизоды, в которых проявляется характер барыни:

Ужасный был карактер, с дурью. Надоедала она всем своими капризами, и отец и мать терпели от нее.

Вроде как припадки у ней из-за злости бывали. ‹…› Ужасть какая норовистая да горячая была, — похоже, ину пору, не в своем уме.

Злилась она больше, что некрасивая, сутуловатая да нескладная была. ‹…› Портнихи, которые шили платья, ровняли ее; весь лиф бывало на вате да на подушках. Грудь впалая — вместо грудей подушки. На спине — лощина; вдоль спины на лощине — подушка. Вся барыня на вате.

Я, зубоскалка, один раз и скажи в шутку: «Принесли ватошной барышне лиф». После этого комнатные девушки потихоньку и стали говорить: «княжна ватошная», а потом и прозвали ее «ватошной барышней»[1353].

Высмеивание барской жизни и самой барыни, противопоставление ей крепостных крестьян задавали нужный воспитательный тон. Живой, образный рассказ бабушки способствовал развитию у нового поколения читателей правильного с позиции руководства издательства и комсомола исторического взгляда на дореволюционные события. В положительной рецензии на книгу А. Юрьев писал:

Этот рассказ — исторический документ большого воспитательного и познавательного значения. ‹…› Такова жизнь Марьи Ивановны Волковой, простая и мужественная жизнь русской крестьянки старого времени, жизнь, типичная в своей обыденности и исключительная по силе мужества, стойкости, бодрости в жизненной борьбе. Наша радостная молодежь страны победившего социализма, не знавшая в своей жизни ни крепостнического, ни капиталистического гнета, должна знать такие документы тяжелого прошлого, каким является история жизни «крепостной бабушки». Они вооружают ненавистью и учат мужеству[1354].

Интересно проследить, как менялись обложки изданий книги «Крепостная бабушка». Иллюстрации 1926 года демонстрировали насилие и притеснение: на обложке изображена мать героини, пострадавшая от побоев. Десять лет спустя, в издании 1936 года, на обложку была помещена бабушка, сидящая за пряжей, фоном ей служило тонкое кружево. На обложке издания 1938 года изображалась барыня, расположившаяся на подушках под зонтиком и смотрящая на трудящихся в поле крепостных женщин. Все три обложки представляли работающих женщин. Эволюция зрительных образов свидетельствовала о повышенном интересе к изданию и желании иллюстратора отразить самые яркие моменты сюжета. Был создан обобщенный образ несчастной женщины дореволюционных времен, призванный вызвать эмоциональный отклик ребенка.

Обложки книги Т. Фарафонтовой «Крепостная бабушка». 1926 (вверху слева); 1936 (вверху справа); 1938 (внизу)

Дополняет образ бабушки героиня стихотворения С. Погореловского «Бабушка» из сборника стихов «Друзья-товарищи»[1355]. «Старенькая бабушка — восемьдесят лет» всегда рада ребятишкам, прибегающим в ее одинокий дом. Им, благодарным слушателям, она рассказывает «сказки складные» «Про Чапая-воина, / Про его поход, / Про коня крылатого, / Про богатырей…»[1356] А на вопрос, почему живет одна, с грустью отвечает, что сын погиб в Гражданской войне. В этом стихотворении рассказ старой женщины, пережившей личную трагедию, смыкается с историческими и героическими событиями, затронувшими всю страну. Истории времен Гражданской войны, обраставшие легендами и романтическим ореолом, должны были воспитывать новых героев.

Дети, внимательно слушавшие рассказ бабушки, ее не просто утешают, а предлагают свой рецепт счастья:

Бабушка, не надо

Плакать и тужить,

Приходи в колхоз к нам

Вместе

Жить-дружить!

Мы подарим бабушке

Новый дом с крыльцом,

А козе Забавушке — ленту с бубенцом[1357].

Дети, усвоившие уроки прошлого, являются деятельными участниками событий и готовы не на словах, а на деле посвятить свою жизнь коллективному труду. На черно-белом графическом рисунке Ю. Мизерницкого читатели