– Спасибо! И отдельное спасибо за то, что сберегли эти вещи для меня. Хотя…

Она замолчала и стала сосредоточенно кусать нижнюю губу.

– Хотя что?

– Я не люблю носить вещи, которые открывают мой шрам на ноге.

Лорелея немного помолчала, боясь сказать что-то не то.

– У всех у нас, Мерит, есть свои шрамы. И нет ничего зазорного, по моему убеждению, в том, чтобы показывать их. Пусть и другие видят, где мы были и что пережили. Иными шрамами можно гордиться, не так ли?

Мерит застыла на месте, не торопясь выходить, и это подбодрило Лорелею. А потому она продолжила развивать свою мысль:

– К тому же у тебя просто дивные ножки. Грех прятать такую красоту от людей.

Губы Мерит слегка дрогнули.

– А вам не кажется, что юбка уж очень тесно облегает меня? Да и блузка слишком плотно обтягивает грудь…

Лорелея скрестила руки и одарила падчерицу взглядом, которым она когда-то приводила в чувство захмелевших пассажиров, требовавших принести им очередную порцию виски.

– Моя радость! Женщина всегда должна носить такие вещи, которые бы подчеркивали ее формы. При этом, конечно, ничего сверх меры, чего никогда не позволит себе настоящая леди. – Надо не забыть записать эту мысль в тетрадь, – тут же напомнила она себе. – Уверяю тебя, твой нынешний туалет вполне отвечает этим двум требованиям.

Кажется, слова Лорелеи не совсем убедили Мерит, потому что, направившись к дверям черного входа, она по пути беспрестанно одергивала юбку и поправляла блузку. Лорелея следовала за ней по пятам.

Она заметила, как Мерит, протянув Гиббсу стакан воды, тут же отвела глаза в сторону. А вот Гиббс – напротив! – не сводил с нее глаз. Что-то в их отношениях сегодня было не так, как всегда. И воздух вокруг них наэлектризован, словно перед грозой. И если бы не такая влажность, то Лорелея не сомневалась, что волосы на голове Мерит тотчас бы встали дыбом, словно их только что обработали струей воздуха с помощью фена Гиббс жадными глотками осушил стакан до самого дна, дав лишний повод обеим женщинам восхититься его статью, которую не могла скрыть майка.

– Спасибо! – коротко поблагодарил он, возвращая стакан Мерит.

Их пальцы на мгновение соприкоснулись, и Мерит словно током ударило. Она резко отдернула свою руку, выронив стакан на землю. Но как ни странно, он не разбился, а лишь с глухим стуком упал на кучу земли. Какое-то время Мерит молча разглядывала стакан, будто ожидая, что он вот-вот развалится на куски. Затем они оба согнулись, чтобы поднять его, и при этом ударились лбами. И тут Лорелея уже не выдержала. Она сама подняла стакан с земли, тем самым разрядив обстановку и устранив возникшую неловкость.

– Хорошо, что вы обе здесь, – сказал Гиббс, обращаясь к женщинам. – Мне кажется, в этой яме что-то есть. Постараюсь прокопать поглубже, а саму яму сделать чуть пошире… Чтобы можно было извлечь это «что-то» на поверхность.

Мерит подошла поближе к яме и внимательно вгляделась в нее.

– По внешнему виду смахивает на крышку от чемодана, – предположила она, отступая назад, и на сей раз взглянула уже в глаза Гиббсу.

– Мне тоже так кажется, – согласился он.

Лорелея подошла к скамейке и устало опустилась на нее.

– Наверное, это «что-то» упало на землю после взрыва на борту самолета, – высказала она уже собственную версию. – Тогда же, по рассказам очевидцев, много чего попадало с неба на жителей Бофорта. Возможно даже, что этот предмет имеет прямое отношение к той модели самолета, которую Эдит мастерила у себя в мансарде. Слишком уж все причудливо переплетено… Наверняка это как-то связано между собой. Что очень сильно напоминает мне несчастный случай, который произошел с любимой морской свинкой Оуэна. Она вдруг неожиданно исчезла. И так же неожиданно соседский пес, отличавшийся особой агрессивностью, перестал лаять на Оуэна. А раньше всякий раз, когда он катил свой велосипед по дорожке к дому, пес встречал его громким лаем. Я еще тогда подумала, что, наверное, собаку просто мучает совесть за то, как жестоко он обошелся с любимцем Оуэна.

Гиббс и Мерит лишь молча взглянули на женщину, потом Гиббс слегка откашлялся.

– Как бы то ни было, а сверху смотрится как кожаный чемодан, который пролежал в земле много лет. Еще, чего доброго, развалится на части, когда я попытаюсь вытащить его наружу. Не уверен, что вещи внутри сохранились и мы можем что-то опознать по ним. Скорее всего, все сопрело или покрылось плесенью.

– Давайте я вам помогу, – предложила Мерит.

Гиббс окинул ее оценивающим взглядом, который прожег даже Лорелею, по-прежнему сидевшую на скамье.

– От помощи бы не отказался, но только боюсь испортить ваш наряд. Он вам очень к лицу.

Мерит тут же принялась одергивать юбку.

– Вы считаете, она слишком короткая?

Гиббс широко улыбнулся.

– Ну, если бы она была слишком короткой, то верьте моему слову, я бы обязательно промолчал.

Мерит попыталась что-то ответить, но не нашлась. Она круто развернулась спиной к Гиббсу и направилась к скамейке. Взяла из рук Лорелеи стакан и сказала:

– Пойду на кухню, поставлю его в раковину.

Улыбающийся Гиббс молча проследил за тем, как она направилась к дому.

– Ну, и зачем вы это сделали? – укоризненно попеняла ему Лорелея.

Кажется, ее вопрос совсем не удивил Гиббса.

– Потому что уверен в том, что долгие годы ей никто не говорил о том, как она красива, и не позволял ей чувствовать себя желанной.

– И это единственная причина? – негромко задала Лорелея свой следующий вопрос, втянув в себя очередную порцию влажного воздуха, пахнущего землей, от чего тут же слегка защипало в ноздрях.

В его глазах вспыхнул веселый огонек.

– Чем сильнее я соскребаю слой ржавчины, которым эта женщина покрыта сверху донизу, тем отчетливее передо мной проступает облик прежней Мерит, которой она была еще до встречи с Кэлом. О, поверьте мне, у той девушки было многое из того, чтобы нравиться.

Лорелея мгновенно просияла лицом.

– Догадываюсь, вчера вы отлично провели время на острове, не так ли?

– Так! Особенно дети. Но и я узнал много чего нового о Мерит.

Лорелея резко выпрямилась, и тут же у нее больно заныло внизу живота.

– И что же вы узнали?

– Ну, во-первых, что она больше не таит на вас обиду за то, что вы вышли замуж за ее отца. Словом, время все лечит, даже самые застарелые обиды. А во-вторых, я узнал кое-что неприятное о своем брате. Выяснилось, что он был крайне малосимпатичным субъектом.

– Жаль. Очень жаль, – тихо обронила Лорелея. – Всегда непросто узнавать, что близкий тебе человек совсем не тот, за кого себя выдает. Или не такой, каким бы мы его хотели видеть. – Она слегка пошевелилась на скамейке, пытаясь найти позу, в которой ей было бы не так больно. – После смерти матери я занялась поисками отца. Хотела понять, почему он бросил маму, когда я еще была грудным младенцем. Вдруг у него на то были веские основания? Вдруг он сам искал меня все эти годы? Ну так вот! Я разыскала его в Бирмингеме. Он путался под ногами у игроков вокруг бильярдного стола в одном из местных баров. Клянчил очередную порцию виски. Тем и промышлял от выпивки до выпивки. Когда я предстала перед ним и назвала себя, он плюнул мне в лицо и велел катиться ко всем чертям. – Лорелея со всей силой прижала руки к животу, пытаясь унять позывы к рвоте. – Вот тогда я и поняла вполне очевидную вещь. То, что он нас с мамой бросил в свое время, не имело никакого отношения ни к маме, ни ко мне. Таким уж он уродился со всеми своими страшными демонами в душе, которых он так и не смог побороть, потому что оказался слабее их. Даже мамина любовь, даже рождение дочери не смогли ничего сделать с его дурными наклонностями. Самое удивительное, что, выйдя из того бара, я почувствовала себя гораздо лучше, чем до того. Такое чувство, будто тебя вдруг неожиданно выпустили из тюрьмы на волю. А со временем я даже нашла в себе силы простить отца.