И теперь пришло время закончить с этим и дать им немного больше защиты в процессе.

Мертвый рулевой упал поперек румпеля, направив судно носом к берегу. Оно ждало его, неподвижное, и он зашагал вниз по крутой насыпи, как будто скользкая от дождя трава и грязь были широкой лестницей, и был полный день, а не ночь. Он пересек буксирную дорогу и шагнул в полосу света от ходовых огней с револьвером в каждой руке, затем легко спрыгнул на палубу баржи.

* * *

Хаскилл Сигейрс сжал свой нагрудный скипетр в левой руке и двуствольный пистолет в правой, когда услышал, как кто-то приземлился среди тел наверху. Кто-то позади него пробормотал полуистеричную молитву — похоже, это был Тарлсан — и он услышал хриплое дыхание четырех солдат, скорчившихся в темноте между оставшимися инквизиторами и запертой дверью рубки. Лампы были погашены, погружая салон в темноту, чтобы обеспечить укрытие для его обитателей, в то время как любой нападающий был виден силуэтом на фоне ходовых огней. Он чувствовал запах ружейного масла, порохового дыма, вонь крови и пота страха, и в животе у него была поющая пустота. Его ноздри раздувались, когда он пытался подавить свой собственный ужас, но этот ужас отказывался быть подавленным. Он не хотел верить настойчивым утверждениям паникующих солдат о том, что вся эта смерть и резня были вызваны одним стрелком, но его собственный слух говорил ему, что так оно и было. Он слышал выстрелы, раздававшиеся с невероятной скоростью, но явно из одного и того же оружия, и ледяной кулак сжал его сердце, когда он попытался представить, как это могло стать возможным.

Кто бы ни прыгнул на палубу баржи, он был так же неподвижен и безмолвен, как смерть, которую он навлек на разбросанные по ней тела. Тишина еще сильнее скрутила и без того измученные нервы, и Сигейрс услышал свой собственный голос, бормочущий детскую молитву о защите от зла.

* * *

Дайэлидд Мэб подождал, пока управляемые пульты снарка проникли внутрь баржи и обнаружили его цели. Их осталось всего тринадцать; четверо солдат, пятеро священников и два брата-мирянина, оба шулериты, скорчились в рубке, в то время как последние два члена экипажа ютились на дне трюма.

Хорошо. Он знал, где они находятся, и поднял правую ногу в ботинке.

* * *

Дверь рубки распахнулась.

Дерево затрещало, когда скобы переборки сорвались с места, и у Хаскилла Сигейрса было мгновение, чтобы увидеть высокую широкоплечую фигуру, вырисовывающуюся на фоне переднего ходового огня. Это было едва заметное мерцание в оке вечности, а затем руки фигуры извергли огонь.

Сигейрс понял, что кричит, хотя и не мог расслышать звук собственного голоса из-за грохота выстрелов в замкнутом пространстве, и пистолет в его руке дернулся вверх. Но даже когда он двигался, он казался пойманным в ловушку в зыбучих песках, воздух сопротивлялся движению, как густой сироп. Пистолет поднимался медленно, очень медленно, и рубка превратилась в собственный котел Шан-вей из перекрещивающихся молний.

Никто не мог стрелять так быстро, как эта кошмарная фигура. Никто! Это просто было невозможно!

Первые два солдата были мертвы еще до того, как дверные панели ударились о переборку. Один из них разрядил свою винтовку, но это был выстрел мертвеца, уткнувшегося в палубу; второй просто повалился набок… на одного из оставшихся солдат.

Приняв на себя падающего товарища, рядовой армии Бога оттолкнулся назад, отчаянно пытаясь освободиться от бьющегося в конвульсиях полутрупа и пустить в ход свою винтовку со штыком. Вторая пуля из револьвера в правой руке Дайэлидд Мэб попала ему прямо в горло.

Четвертому солдату все же удалось выстрелить из своего оружия. Он был менее чем в четырех футах от своей цели, но этот темный силуэт и дульные вспышки не прекращались. Он выстрелил снова, и последний из солдат упал.

— Демон! — Сигейрс взвизгнул и разрядил оба пистолетных ствола.

Он попал в нападавшего — он знал, что попал в него! — но его цель даже не пошатнулась, а затем он снова закричал, на этот раз в агонии, когда пуля раздробила его правое колено. Он упал, схватившись обеими руками за боль, и услышал, как барабанный бой этих невозможных пистолетов продолжается, продолжается и продолжается….

* * *

Последний шулерит упал.

Дайэлидд Мэб стоял в удушливом тумане порохового дыма, прислушиваясь к крикам, и его беспокоило то, что эти звуки боли его не тревожили. Он сунул револьвер в кобуру левой рукой, проверил цилиндр другой и начал перезаряжать.

* * *

Сигейрс всхлипнул, свернувшись в скрученный узел, руки были горячими и скользкими от крови, вытекающей из его разорванной плоти. Агония была всем его миром, но даже сквозь пульсирующие волны боли он чувствовал более глубокий, ползущий ужас, когда человек, превративший рубку в загон для бойни, спокойно перезаряжал свое чудовищное оружие. Было невозможно что-либо услышать после стольких выстрелов в таком маленьком пространстве. Тем не менее, через разбитый дверной проем попадало достаточно света, чтобы коснуться падающих гильз с блестками, когда они падали на палубу, и его испуганные глаза поползли вверх к рукам с длинными пальцами, методично вставляющим их в цилиндр револьвера.

Они закончили с первым пистолетом и убрали его в кобуру, затем приступили ко второму.

* * *

Мэб не торопился.

Он мог бы перезарядить гораздо быстрее, но предпочел этого не делать. Он предпочел стоять там, в темноте, в запахе дыма и крови, под рыдания раненых, и наполнять каждую камеру по отдельности. По одной за раз.

Защитники баржи нанесли ему три попадания. Это было лучше, чем он на самом деле ожидал, но огонь из стрелкового оружия не представлял угрозы для ПИКА последнего поколения. Даже если бы это было так, антибаллистическая умная ткань рубашки под его кирасой предотвратила бы любой ущерб. Он задавался вопросом, понял ли отец Хаскилл, что обе пули из его пистолета попали в цель без какого-либо эффекта, и надеялся, что шулерит понял.

Он сунул второй револьвер обратно в кобуру, затем переступил через Сигейрса, не обращая внимания на всхлипы инквизитора от боли. Он никогда не сомневался в глубине страданий этого человека, но это было достаточно мало по сравнению с агонией, которую он причинил другим… и это скоро закончится.

Он наклонился, и окровавленные руки отчаянно замахали на его запястье, когда он вывернул левый кулак спереди сутаны Виктира Тарлсана. Тарлсан закричал, когда Мэб поднял его с пола одной рукой так легко, как если бы он поднял котенка. В основном он был рожден болью, этот крик, когда раздробленные кости и хрящи сдвинулись в его левом колене, но панический ужас затрепетал в его сердце. Мэб задавался вопросом, начал ли верховный священник понимать, что его и Сигейрса намеренно обездвижили, а не убили сразу.

— Пожалуйста! Пожалуйста! — прошептал инквизитор. — О, пожалуйста!

— Немного поздновато для этого, отец Виктир, — произнес глубокий, глубокий голос, и Тарлсан заскулил, когда чудовище толкнуло его назад.