Как же он до сих пор не издох?

Дэйв снова принялся стрелять, лихорадочно спуская курок и всаживая пулю за пулей в голову твари, как вдруг монстр лапами свел его ноги вместе, и Дэйв опрокинулся назад. Скользя на раскиданных по полу гильзах, он расслышал крик Джоан, прежде чем грохнуться спиной на пол.

«Почему она кричала?» – подумал Дэйв.

Приподнявшись на локтях, он увидел, что Джоан по-прежнему сидит на пауке. Визжа, точно сирена воздушной тревоги, она вонзала нож в его выпуклую спину.

Она кричит из-за меня.

Пока он извивался, пытаясь вырваться из когтистой хватки, чудовище потянуло его к себе. Он заскользил по полу.

Оно подняло голову.

Вернее то, что осталось от головы. Отвратительное изрешеченное пулями месиво, из которого хлестала во все стороны багрово-желтая жижа.

«Проклятой тварюге давно пора околеть! – бунтовал разум Дэйва. – Какого черта она не уймется?»

Чудовище продолжало тянуть.

Заорав, Дэйв выбросил правую ногу вперед, попав по одному из клыков зверя, и оттолкнулся, пытаясь освободиться из его мертвой хватки.

Неожиданно вперед выскочил Антонио и одним взмахом топора раскроил паучью голову пополам. Лапы разжались. Дэйв высвободил ноги и откатился назад, а Антонио ударил снова.

Дэйв перевернулся на бок.

И оказался лицом к лицу с Дебби.

Так они и лежали, глядя друг другу в глаза и слыша влажный хруст разрубаемой туши.

Дебби придвинулась к Дэйву.

Он положил руку ей на спину и притянул к себе, почувствовав, как лицо девушки прижалось к его шее.

– Пуля попала в жилет? – прошептал он.

И почувствовал, как она кивнула.

Робин продолжала напевать, пока тролль потихоньку приближался к ней. Когда он оказался совсем рядом, она замолчала и протянула ему руку. Он вцепился в нее. Крепко сжав руку тролля, Робин помогла ему залезть на сиденье.

Задыхаясь и дрожа от пережитого страха, он сел рядом с ней, вцепившись одной рукой в бортик кабинки, а другой в руку Робин.

Она сомкнула ноги, думая, не сошла ли с ума, добровольно затащив к себе этого тролля, а свободной рукой прикрыла грудь.

– Все хорошо, – проговорила она. – Теперь ты в безопасности.

Он вздрогнул, когда издалека вновь донеслись звуки пальбы.

Робин отвернулась от него. Судя по звуку, выстрелы доносились не то из Музея Диковин Джаспера, не то из «Веселого домика», которые находились на противоположной стороне променада, примерно на полпути от колеса обозрения к главному входу. Предыдущие выстрелы прозвучали так, будто кто-то открыл беглый огонь из одного пистолета. Теперь же казалось, что несколько единиц оружия различного калибра бьют в унисон.

Тролль выпустил ее руку. А потом приобнял Робин за плечи и прижался к ней дрожащим телом.

Все в порядке, думала Робин. Это он от страха.

Она поняла, что стрельба прекратилась. Затем последовала еще одна серия выстрелов, и тоже закончилась.

Тролль потихоньку приходил в себя. Робин чувствовала, как его дрожь проходит. Он начал поглаживать ее руку от плеча до локтя. От этих прикосновений ее кожа покрылась мурашками.

Она посмотрела на него.

– Это была полиция, – сообщила она. – Они скоро будут здесь.

По крайней мере я очень на это надеюсь, подумала она.

Боже, а если полицейские погибли в перестрелке?

– Когда они появятся, – продолжала она, – то достанут нас отсюда. Так что не дури, понял?

Он повернулся к ней, упершись в ее ногу коленом. Глаз его в темноте было не разглядеть, но Робин чувствовала, что он плачет.

– Дэнни любит тебя, – прохныкал он. Его голос не был высоким и детским, как ожидала Робин. Он оказался низким и скрипучим.

Приобняв ее за плечо, другой рукой он скользнул по ее бедру.

– Мягко, – сказал он.

Перехватив его запястье, Робин прошептала:

– Не надо. Пожалуйста.

– Дэнни любит тебя, – повторил он.

– Тогда не делай этого.

Он убрал ладонь с ее ноги, и она выпустила его запястье. Он отпустил ее плечо. Теперь он начал возиться с пуговицами на своем грязном, рваном пальто.

– Дэнни, нет.

Он расстегнул пальто. Под ним оказались майка без рукавов и семейные трусы. Под майкой бугрились мощные мышцы.

Где мне сладить с таким.

Если я начну сопротивляться, будет только хуже.

Черт возьми, я не позволю ему меня изнасиловать!

Так-то он хочет отблагодарить меня за спасение…

Дэнни высвободил из пальто руки и выдернул его из-под ягодиц.

И накинул Робин на плечи.

У нее сдавило в горле. Когда она просунула руки в рукава, мужчина нежно обхватил рукой ее правую грудь.

– Мягко, – сказал он. А затем убрал руку, запахнул пальто и стал возиться с пуговицами.

Когда он закончил, Робин прижалась к нему.

– Спасибо, Дэнни, – сказала она. – Робин любит тебя.

Он снова положил руку ей на плечи.

– Споешь? – спросил он.

– Конечно.

Она пела «О, благодать»[32], а Дэнни обнимал ее и покачивался из стороны в сторону. Эта песня словно вернула Робин в прошлое, на похороны отца, где старый отцовский приятель Чарли Мак-Ферсон играл на волынке, а она стояла у могилы со своим банджо, они вместе наигрывали эту мелодию и пели.

Но на этот раз песня была посвящена Нейту.

Голос Робин дрожал. По щекам текли слезы.

Дэнни посмотрел на нее и склонил голову. А потом снял бейсболку и надел на Робин. Кепка оказалась ей велика и сразу съехала на глаза. Робин продолжала петь, а Дэнни снял с нее бейсболку и водворил обратно – на этот раз козырьком набок.

Сквозь свой дрожащий голос Робин расслышала слабый отдаленный грохот. Лязг. Глухие удары.

Она замолчала.

Из передней стены «Веселого домика» вылетела деревянная панель и с грохотом рухнула на променад. В образовавшемся проломе мелькнул бледный луч фонарика.

Дерево трещало, куски отлетали и падали вниз.

Вскоре дыра сделалась размером с дверной проем.

И из «Веселого домика» начали выбираться люди.