добраться до экспедиции, чтобы, собрав вещи, уехать куда глаза глядят.

Но отчего-то ноги едва передвигались, совсем как во сне, когда хочешь бежать, но ничего не получается.

На счастье попутка подвезла почти к самому лагерю. Было время обеда, и все собрались во дворе. Захар хотел незаметно проскользнуть в свою хату, но его окружили, осыпая градом насмешек.

— Смотри, какие вензеля выделывает…

— Гдей-то наш Захарушка дербалызнул?.. Садись, закуси.

Захар непонимающе озирался, стыдливо угнувшись, юркнул в хату. Глянув в зеркало, поразился бледности лица, бессмысленным, ничего не выражающим глазам.

«Как у Зубаря утром», — безразлично отметил Захар.

Лег, уткнув лицо в подушку.

Совершенно иначе воспринимал он теперь происшедшее. Как будто это не ему угрожала опасность и не он минуту назад желал бежать куда глаза глядят.

Тем не менее Захар заставил себя подняться. Ополоснувшись под рукомойником, вышел во двор. Все давно разошлись, лишь дежурный и муж уборщицы — что показывал, где «Свищев перекат», — сидели за столом.

— Похмелишься? — предложил хуторянин.

Захар хватил полстакана самогонки, почувствовал, как запекло в пустом желудке. Ушедшее было возбуждение снова всколыхнулось.

Но не боязнь Зубаря, а ненависть к нему переполняла Рычнева. Как мог уголовник втравить его в свои грязные дела и еще предлагать обворовать музей?

«Пусть бы он меня избил, но все равно мне было бы легче, вырази я ему свое презрение», — размышлял Захар, плеснув еще в стакан.

Пригорюнившись, стал говорить, что будь он состоятельным, то никуда бы и не впутался… Сколько развелось дельцов и всяких проходимцев. Дай им волю, они все приберут к рукам. Творящих произвол охраняет закон. А кто охраняет его — маленького человека?

Захара никто не слушал, и он еще больше опечалился. Будь прокляты проходимцы всех мастей! Он их больше не боится и готов прямо сейчас отправиться к Зубарю, чтобы это доказать.

Рычнев поднялся из-за стола, радостно чувствуя прежнюю легкость в ногах. Еще поглядим кто кого…

На краю селения Захар все же остановился, сомневаясь, успеет ли вернуться засветло. Но пойма, освещенная уходящим на покой солнцем, была так заманчива, что он, уже не колеблясь, направился к озеру. И чем ближе подходил, тем больше крепла уверенность, что в этот первый по-осеннему прохладный вечер с ним ничего не должно случиться худого.

Иногда Захар замедлял шаг, оглядываясь по сторонам.

В отполированном до бледной синевы небе белела плоская луна. Холмы, за которые садилось солнце, напоминали фиолетово-розовые дождевые тучи.

Хотелось думать (и он убеждал себя в этом), что все закончится приятной вечерней прогулкой.

Захар поверил в это, когда дважды прошелся по берегу. Никого не было видно. Лишь в лодке проверял снасти пожилой рыбак.

Прикинув расстояние до хутора, Рычнев забеспокоился. Темнело быстрее, чем он предполагал.

Дорога, ведущая от озера к грейдеру, лишь в одном месте пересекала суходол, который тянулся почти до самых могил.

Луна на небе уже наполнилась краснотой…

Возвращаясь, Захар, видимо, свернул не там, где надо, потому что никак не мог выйти на грейдер.

Внезапно громкие крики послышались впереди… Поначалу Захар решил, что это рыбаки возвращаются на место своей стоянки. Но крики были тревожные.

Захар настороженно замер. Голосов было много, но людей он не видел, сколько ни всматривался.

Вдруг раздался душераздирающий вопль, от которого все тело покрылось мурашками.

Взывала, моля о пощаде, женщина.

Захар метнулся в сторону, лишь бы не слышать страшный, предсмертный (в этом не было никаких сомнений) крик.

Пробежав, как ему показалось, совсем немного, Захар вновь очутился на краю озера.

Луна выхватила из темноты знакомую палатку и человека возле нее. Он взмахнул рукой, и всплеск воды нарушил тишину. Покачиваясь, человек направился к Захару.

— Кто в гости к нам? — узнал Рычнев голос Костлявого. — Зуб, выдь-ка.

— А-а, пошли вы все… — донеслось из палатки.

Захар кинулся прочь.

Сухая, глудками, земля и редкие кустики типчака приобрели под всё краснеющей луной странный мягко оранжевый цвет. Захару показалось, что он в пустыне среди барханов красного песка. И тем неожиданнее для него стал крик о помощи… На этот раз он постарался ни на что не обращать внимания. Это могло быть каким-то природным явлением, не зря же об этих местах ходили нехорошие слухи.

Раздались еще крики, плач и стенания. Захар упрямо шел вперед.

Край суходола вдруг засветился. Свет разливался всюду и через мгновение превратился в широкую, блескуче вспыхивающую под луной реку.

Рычнев оторопел. Если река, то откуда она возникла? И луна не настолько ярка, чтобы вода так жемчужно переливалась.

Он посмотрел на небо. Оттуда, из разверстой небесной дыры, глядел громадный огненно-красный зрак.

Захар вышел на небольшое возвышение, едва сдержав возглас ужаса и удивления.

У самой кромки мерцающей реки метались люди… Иные были одеты, другие совсем нагие. Те, что были одеты, вначале громко, затем все слабее кричали, пока не начинали предсмертно хрипеть. При этом они сбрасывали с себя одежду и заходили в реку.

Всего в нескольких шагах от Захара металась женщина, смолкнувшая, едва сняла платье. Она вошла в реку, протянув руки, точно слепая. Тело ее оставалось видимым, лишь покрывалось изумрудными блестками. Из реки она вышла уже одетой и сразу исчезла.

«Значит, это вовсе и не река, — догадался Захар, — а нечто, заполненное лунным светом».

Толпа кричащих людей уменьшалась. Остались несколько мужчин, сбросивших с себя одежду. Едва они вошли в лунную реку, как круг света резко сузился. Казалось, мужчин, торопливо идущих на другой берег, выхватывал из темноты прожектор.

Постепенно все погасло. Черный непроницаемый мрак в виде облака начинался от того места, где стоял Захар. Он подошел к этой ясно различимой границе, протянул руку… Пальцев не было видно. Только теперь Захар понял, что такое настоящий ужас. Тело настолько онемело, что он не мог пошевелиться.

Вокруг же все было как и прежде, и обычный свет луны слабо освещал пойму.

К нему кто-то приближался, разговаривая сам с собой.

— Я шел за тобой, — сказал Костлявый и дотронулся до Захара.

— Мне кажется…

— Тебе ничего не кажется, — отрезал Костлявый.

— Ты раньше меня узнал?

— Пришлось стать очевидцем, — откашлялся Костлявый. — Но в темень не заходи. Я было сунулся… И, вообще, дергай отсюда. Зубарь узнает — прибьет.

— Значит, тайна?

— Потому и хочет извести меня.

— Откуда знаешь?

— Чувствую. Я как там побывал, — кивнул на темное облако Костлявый, — стал предугадывать. Ты исчезай и поживее.

Аспидно-черный мрак облака уже не был столь непроницаемым, будто растекался густо-темный туман.

— Я немного подожду и пройду здесь, — сказал Захар.

— Нет, — схватил его за плечо Костлявый. — Я тебя сдам Зубарю. Ты опасен.

Захар,