и решила, что ты должен быть именно таким. А ты так отличался от моих ожиданий, что я невольно разочаровалась, несмотря на то, что у меня не было никакого права на это! А потом, с Роном — его мировоззрение такое… чёрно-белое. Я никогда не замечала этого, потому что все мои друзья такие. Но Слизерин не значит Тёмный и злой, не так ли?

Её глаза подозрительно блестят. Гарри смотрит на неё с паникой — неужели она сейчас начнёт плакать? И откуда взялись все эти мысли, которые направлены против Светлой стороны? Она хоть знает, что начала слишком много думать, чтобы Свету и директору это нравилось?

Гермиона вытирает глаза рукавами и хрипло смеётся.

— Мне жаль. Я так растеряна, а жизнь даже не была так несправедлива ко мне, как к тебе. Боже, должно быть, тебе было так больно…

Гарри не говорит и не делает ничего, чтобы опровергнуть или подтвердить её выводы, но она смотрит на его каменное лицо и явно решает, что она права. К счастью, она просто продолжает говорить.

— Всякий раз, когда я делала что-то не так, учителя говорили, что я не сделала ничего плохого, но они не видели всей ситуации. А Рон, он всегда говорил, что я была права! Он вырос в волшебном мире, думала я, ему лучше знать! Он — моя родственная душа, так что он точно хочет для меня только самого лучшего, верно? Но это оказалось не так! Я доверяла ему и его суждениям! И ты пострадал из-за этого. Мне очень жаль, Гарри. Так жаль!

Она действительно начинает плакать, громкие всхлипы и уродливые гримасы, сопли и большие слёзы. Гарри не знает, что делать. К счастью, через несколько минут она сама успокаивается.

Гарри внимательно наблюдает за ней. Она выглядит жалкой со слезами на лице, взлохмаченными волосами, и сжатыми плечами. Она как будто вся съёжилась под его взглядом. Вздохнув, он создаёт платок. Она берёт его, глядя на него большими влажными глазами, наполненными сожалением и надеждой.

Он снова вздыхает.

— Я понимаю — это непросто вдруг оказаться в совершенно другом мире, я знаю это. И ты просто делала то, что, как тебе сказали, было правильно. Я это понимаю, — на губах Гарри мелькает сардоническая улыбка. Пальцы его правой руки пробегаются по браслету и словам под ним. — Не стоит всегда считать, что твоя вторая половинка права, — её острые глаза скользят по его рукам, в них горят не заданные вопросы, но она прикусывает язык, наверняка делая выводы и решая, что у неё нет шансов получить на них ответы. — Никто не прав всегда. Ни книги, ни учителя, ни особенно Рон.

Она действительно понимает его, теперь он может видеть это по языку её тела, поэтому он добавляет:

— Не о чём сожалеть. Забудь об этом, но не забывай того, чему ты научилась благодаря этому.

Гермиона начинает кивать с такой силой, что Гарри беспокоится за её шею, её глаза снова наполняются слезами. На этот раз ей удаётся сдержать их, приложив к этому кучу усилий. Гарри вежливо кивает ей на прощание и уходит.

— Подожди! — кричит она ему вслед. Он оборачивается, вопросительно приподняв бровь. — Спасибо! Большое спасибо!

Он кивает и уходит.

Сначала профессор Снейп, теперь Гермиона — как насчёт того, что Гарри не кричал, что хочет знать истории жизни людей, которые причинили ему вред? Это интересно и помогает ему понять их мотивы и их самих, но ничего не меняет в ситуации. Они причиняли ему боль, и ему было больно, и ему до сих пор больно. Они и их решения сформировали его как личность, и он думает, что не был бы таким одиноким и уставшим, если бы они в своё время выбрали дружелюбие, а не жестокость.

Затем он думает о своей второй половинке и решает, что всё это было к лучшему, потому что благодаря таким, как Снейп и Гермиона, он рано узнал, что не все в Волшебном Мире хорошие и добрые, и что даже здесь нельзя никому доверять.

Хотя он хотел бы избавиться от этого горького знания.

Всё ещё не оправившегося от извинений Гермионы Гарри вызывают в кабинет директора.

— У меня есть для тебя небольшое задание, мой дорогой мальчик, — говорит директор низким, доверительным тоном, от которого Гарри хочется ощетиниться и зашипеть, как разъяренному коту.

Директор продолжает, как будто не замечая этого.

— Следующее воспоминание было… можно сказать, сфальсифицировано. Для наших занятий крайне важно восстановить истинное воспоминание. К сожалению, — вздыхает директор и разводит руками, как будто не знает, как Гарри раздражает этот жест, — для меня это оказалось невозможным. Но для начала давай просмотрим ложное воспоминание.

С неохотой Гарри следует за директором к Омуту Памяти и погружается в него.

Профессор Слизнорт приветствует его вместе с очень знакомым ему человеком. Это Том Реддл, ещё студент, у него безупречная прическа и выглаженная одежда. Его глаза тёмно-серые, кожа бледная.

Он самое прекрасное, что Гарри когда-либо видел, особенно по сравнению с карикатурой на его вторую половинку, которую он видел в последнем воспоминании.

Он не может отвести глаз от своей родственной души, пока профессор Слизнорт распускает Клуб Слизней. Гарри отрывается от созерцания своей родственной души только тогда, когда профессор начинает говорить тоном полный удивления и легкого упрека.

— Том? Что ты здесь всё ещё делаешь, мой мальчик? Комендантский час начнётся через десять минут. Беги скорее в общежитие, милый мальчик!

Гарри ожидает появление привычного отвращения в глазах Тома Реддла, но Том Реддл улыбается дружелюбно и открыто. Его глаза при этом остаются твёрдыми.

— У меня есть небольшой вопрос, профессор.

Профессор усмехается и жестом предлагает ему подойти ближе.

Он так и делает и затем говорит:

— Я был в библиотеке прошлой ночью. В закрытой секции. И я прочитал кое-что довольно странное о немного редкой магии. Она называется, насколько я понимаю, крестраж. Я наткнулся на этот термин, когда читал, и не полностью понял его.

Гарри удивлённо моргает. Разве это не было похоже на то, что он спросил у профессора? В тот день, когда он так плохо отреагировал и фактически обвинил Гарри в превращении в Тёмного Лорда?

Воспоминание заволакивает белым туманом. Голоса искажаются и эхом отдаются в ушах, когда профессор Слизнорт отказывает Тому Реддлу в любых знаниях, которые тот ищет, и выгоняет его.

— Это та часть воспоминаний, которая подделана, — серьёзным голосом объявляет директор.

Только идиот не понял бы этого, но Гарри не жалуется. Жалобы никогда не приведут его ни к