– Она склонна говорить то, что думает, и из-за этого могут возникать проблемы. Любит риск. Иногда это слишком… рискованно. Некоторые даже могут посчитать это безрассудством. Если бы мне пришлось готовить Ливаун к следующему заданию, я попросил бы ее поработать над самоконтролем.

– Что в ходе нашей миссии принесло тебе наибольшее удовлетворение?

Этот неожиданный вопрос задает Иллан.

Дау перехватывает мой взгляд, и мы оба широко улыбаемся. Ни он, ни я не намерены упоминать о песнях и танцах под стеной.

– Если честно, – говорит он, – то за все время в Брефне я, по большому счету, ничего кроме удовлетворения и не испытывал. Обрадовался, когда Ливаун вытащила Брокка из того странного места. И когда арфа, наконец, оказалась в нужных руках, тоже.

– А ты, Ливаун?

– Мне понравилось работать в команде. У нас это стало лучше получаться. И благодаря этому мы многому научились. Однако… без Брокка мы уже не совсем команда. Простите. – Я откашливаюсь, стараясь придать голосу твердость. – Мне бы хотелось, чтобы он сейчас был здесь и отвечал за себя. Мне бы хотелось, чтобы все поняли, каким он был сильным. И каким сильным он остается. Мне бы хотелось перестать думать о том, что я сама виновата в том, что с ним случилось. Он знал, как я хотела, чтобы наша миссия увенчалась успехом.

Какое-то время все молчат, потом Арку спрашивает:

– А кто решил, что он там останется? Ты? Королева Маленького народца? Или сам Брокк? Он сам себе хозяин, Ливаун, и так было с самого начала.

Арку, конечно, прав. Может, со временем чувство вины притупится, и я смогу смириться со случившимся. Мне бы очень хотелось знать, надолго ли Брокк застрял в Колдовском мире. На лето? На год, на сто лет, навсегда? Я слышала слишком много сказок.

– Тебе наверняка захочется отправиться домой в Уинтерфоллз, – говорит Арку.

Душа уходит в пятки.

– Я имею в виду, чтобы самой рассказать близким о случившемся. Это нелегко. Мы кого-нибудь пошлем вместе с тобой.

Меня разрывают два желания – смеяться и плакать. В груди спутался тугой клубок самых разных чувств.

– Скажите нам, пожалуйста, – вмешивается Дау, чтобы положить конец этой пытке, – мы с Ливаун продолжим подготовку на Лебяжьем острове?

Арку с Илланом обмениваются долгими взглядами. Их лица суровы, как у судей, которые вот-вот вынесут приговор. Я до боли сжимаю кулаки. Посмотреть на Дау нет сил.

– Как считаешь, Иллан? – спрашивает Арку. – Оставим их?

– Думаю, можно.

О боги! Неужели они действительно ответили нам согласием?

– Я только одного не могу понять, – говорит Арку, на этот раз с улыбкой на лице, – как вы могли подумать, что после всего случившегося мы вам откажем. Закончив подготовительный курс без грубых ошибок, вы оба возглавите наш список. И поведение каждого из вас в ходе выполнения этой миссии лишь укрепило ваши шансы.

Я делаю то, что совсем недавно сочла бы немыслимым: вскакиваю, обнимаю Дау и прижимаюсь к нему, плача и смеясь одновременно. Он тоже обнимает меня, что еще более немыслимо. Вновь обретя возможность связно говорить, я выпускаю его из рук и поворачиваюсь к Арку. Судя по виду, он немало, но приятно, удивлен. Иллан наливает всем еще медовухи.

– Но… безрассудный риск… своеволие… неподчинение приказам… критика Верховного Друида в присутствии сановников…

– Игнорирование правил, – добавляет Дау, – привлечение к себе ненужного внимания, полная неспособность подслушать хоть что-нибудь полезное. И ряд других моментов, которые я не стану упоминать. Разве все это не перевешивает успех нашей миссии?

– Держите, – Иллан подает нам медовуху, – вы что, пытаетесь отговорить нас оставить вас на острове?

– Нет, конечно, – отвечаю я, все еще не в состоянии в это поверить. – Но… вы меня поразили. Разве воин с Лебяжьего острова не должен подчиняться приказам командиров и строго следовать плану миссии?

Арку прочищает горло и снова смотрит на Иллана. Они, не скрываясь, веселятся.

– Миссии, Ливаун, бывают разные. Нам нужна единая команда, это я могу вам точно сказать. Мы стремимся, чтобы наши люди полностью доверяли друг другу. Однако, Лебяжий остров ценит в каждом и его индивидуальные качества. Нам нужны ребята, способные быстро соображать и готовые по щелчку взять на себя роль лидеров, если того требует ситуация. Мы ценим догадливость и развитое воображение, любим, когда идут на риск, при том, однако, условии, что этот риск оправдан. Но оправдан ли он, вы не узнаете, пока на него не пойдете. Я бы сказал, что каждый из вас создан для этой работы, какими бы разными вы ни были. Просто будьте готовы по возвращении и дальше упорно готовиться. Да, вы прекрасно проявили себя в ходе выполнения миссии, но это не дает вам права расслабляться по ее завершении. К тому же, в вашем отряде есть и другие кандидаты, наступающие вам на пятки.

– Спасибо. Я… у меня просто слов нет.

– Должно быть, впервые за все время, – говорит Дау. – Я тоже вас благодарю.

И после паузы добавляет:

– Вы говорили, что Ливаун надо съездить домой и рассказать обо всем родителям. Вы разрешите мне ее сопровождать?

Арку долго и сурово смотрит на него. Другой на месте Дау смутился бы, но он твердо выдерживает взгляд. И с чего, черт возьми, он это предложил?

– Я подумаю, – отвечает Арку, – полагаю, что в этом случае в плане тренировок вы окажетесь в равных условиях. Посмотрим.

Я думаю о Брокке. Он должен был бы сейчас сидеть здесь, пить с нами медовуху, смеяться, а может, и петь. Слушать наши слова о том, как блестяще он сыграл свою роль. Если бы Брокк не отошел от первоначального плана, нас наверняка бы ждал провал. Он оказался самым храбрым из нас. Я думаю о том, как расскажу обо всем родителям, и насколько мне будет легче, если рядом будет друг.

– Я могу и сама съездить, – говорю я, – с какой стати кому-то еще пропускать столько тренировок?

– Чтобы ты точно вернулась, – отвечает Дау.

Вот мы и на месте. Дома. У слова «дом» теперь иное значение. Можно спеть об этом балладу. Но не сейчас.

Не сегодня.

Народ Эрньи ликует. Ее подданные празднуют коронацию доброго короля, предвкушая лучшие времена – времена подлинного взаимопонимания. И радуются моему возвращению, ведь когда счастлива их королева, счастливы и они. И хотя Вороньего племени никто не упоминает, я знаю, что они видят во мне воина, который отведет нависшую над ними беду.

Им хочется музыки, танцев и веселья. Но Эрнья, видя, во что мне обошлось прощание, говорит им:

– Позже. Позже наш бард вам сыграет, и весь лес наполнится радостными звуками.