может найти, боялась увидеть, как последнее развевающееся одеяние исчезнет на чердаке, прежде чем закроется люк, и хотела остаться в безопасности кровати.

Она села и прислушалась, слезы высохли на её лице. В доме было тихо. Черные Дамы сделали своё дело. Они получили то, за чем пришли.

Она услышала шаги в коридоре. Несколько шагов. Все ближе и ближе…

Брэд вошёл в комнату, обняв Робби за плечи.

— Я разрешил Робби поспать сегодня ночью здесь, вместе с нами… — он посмотрел на Джоанну, свернувшуюся калачиком на кровати. — Что..?

Она подняла глаза, посмотрела сначала на него, потом на сына.

Позади них она увидела длинные накидки и мантии Черных Дам, развевающиеся на невидимом ветру, как и их Смертоносные Пальцы, резко опускающиеся вниз.

Перевод: Игорь Шестак

Пиньята

Bentley Little, «The Piñata», 2012

В детстве, на моих вечеринках по случаю дня рождения, с пиньятами[43] я всегда испытывал двоякое чувство: любовь и ненависть. Я никак не мог решить, хочу ли я, собственно, быть тем человеком, который взламывает пиньяту — а значит, мне приходится тратить время на то, чтобы снять повязку с глаз, прежде чем приступить к важному делу сбора конфет, — или я хочу ждать в первом ряду, готовый мгновенно наброситься на падающие лакомства. Я также думал, что некоторые из пиньят, оригиналы из Мексики, выглядели немного… странно. После моего десятого дня рождения мне приснился кошмар об одной из них. Много лет спустя, размышляя об этом, я написал эту историю.

— Готовьсь, замах, удар!

Пит Гордон, с завязанными глазами, полностью дезориентированный, отважно ударил по разноцветной пиньяте, свисавшей с ветки дерева, и промахнулся на милю, когда отец Грега сильно дернул за веревку и вытащил её из зоны досягаемости. Пит споткнулся, чуть не упав вперёд от силы своего удара, и толпа детей рассмеялась.

— Ну и болван! — крикнул кто-то.

Грег, следующий в очереди, шагнул вперёд, когда его мама сняла повязку с глаз Пита. Теперь он чувствовал себя хорошо. Раньше он дулся, потому что родители заставляли его становиться в конец очереди. Будучи именинником, он считал, что сначала ему надо было раскалывать пиньяту. Но родители говорили, что гости должны идти первыми. Теперь он был рад этому. Он мог наблюдать за всеми другими детьми, когда они пытались взломать пиньяту, и теперь знал, что делал его отец. Отец всегда низко опускал пиньяту во время первого удара и поднимал её вверх во время второго. Если он правильно все рассчитывал, то мог выбивать таких простофиль.

Грег взял бейсбольную биту у Пита, и тот вернулся к полукругу детей, окружавших дерево. Грег посмотрел на пиньяту. Она была большая, с достаточным количеством места для конфет, красно-оранжево-желтая мексиканская фигура, которая смутно напоминала ацтекского бога. Суровое лицо фигуры мрачно смотрело на него сверху вниз, глаза сверкали в гневном взгляде, рот был опущен в хмурой гримасе. Прошлым летом его отец купил пиньяту в Тихуане. ещё несколько недель назад она стояла позабытая в гараже. Он обнаружил её, когда рылся в гараже в поисках комплекта для ремонта шин. Он, Сьюзен и его мама с папой провели всю прошлую ночь, набивая фигурку из папье-маше Тутси Роллсами,[44] Сникерсами и Бэйби Рутами,[45] а также леденцами на палочке и разнообразными карамельками.

— Закрой глаза, — сказала мама.

Грег закрыл глаза и почувствовал, как повязка туго стягивает его голову. Если он действительно попадет в пиньяту и разобьет её, то окажется в невыгодном положении из-за повязки на глазах. Все остальные будут собирать конфеты, в то время как он все ещё пытаться снять повязку с глаз. Но поскольку именно он будет ближе всех к пиньяте, на самом деле ему можно и не снимать повязку. Он мог просто упасть на колени и вытянуть руки перед собой, сгребая все конфеты себе между ног.

— Туго? — спросила его мама.

Грег кивнул. Он услышал, как за деревом кашляет отец.

— Ладно, — сказал отец. — Готовьсь, замах, удар!

Грег ударил сильно и низко, ожидая услышать резкий хруст бейсбольной биты, бьющей по папье-маше. Но ударил лишь воздух и, потеряв равновесие, упал на траву. Раздался дружный смех. Он тут же встал, почувствовав, как мамины руки легонько схватили его за плечи и направили в сторону пиньяты. Она дважды повернула его, чтобы сбить с толку, а затем отпустила.

— Ладно, — сказал отец. — Готовьсь, замах, удар!

Он ударил сильно и высоко, и почувствовал волну возбуждения, когда его бита встретилась с пиньятой. Он обратно замахнулся и снова ударил, чтобы уже полностью разбить её, и с удовлетворением услышал, как она рухнула на землю. Он тут же выронил биту, упал на колени и потянулся вперёд по траве собирать конфеты.

И коснулся теплой влаги.

Внезапно он осознал, что вокруг него кричат люди. Из-за его спины донесся отвратительный звук, будто кого-то громко стошнило. Его сердце бешено колотилось от полуосознанного страха. Он сорвал повязку с лица.

Его мама лежала на земле рядом с ним, её голова была разбита, красивое лицо осунулось, один видимый глаз безумно смотрел на него. её кровь была повсюду: на дереве, на цветах, на траве, на его собственных руках.

Грег с трудом поднялся на ноги и попятился назад, не в силах оторвать взгляд от неподвижного тела матери. Он убил её! Он с тошнотворной ясностью вспомнил, что почувствовал, когда бита ударилась о то, что он принял за пиньяту. Он вспомнил мягкий глухой стук, донесшийся от его удара, когда он рубанул снова. Его лицо горело, пылало, хотя слез не было. Ему было трудно дышать.

Его отец уже стоял на коленях возле тела матери, его руки бесполезно порхали над её разбитой головой, боясь прикоснуться к ней.

— Вызови полицию! — сквозь слезы закричал он на Сьюзен. — Сейчас же!

Видимо, не в силах полностью оправиться от потрясения, с побелевшим лицом, Сьюзен побежала в дом. Грег обернулся. Другие дети пятились или вообще убегали. Большинство из них плакали. Соседи, услышав крики, выглядывали из-за заборов, чтобы посмотреть, что случилось. Мистер Оллред, стоявший позади них, даже перелез через забор, чтобы узнать, может ли он чем-нибудь помочь.

Грег, с раскалывающейся головой и стучащей в висках кровью, спотыкаясь, последовал за Сьюзен в дом. Его ноги не чувствовали изменения почвы под собой, когда он перешёл с травы на плитку. Ноги у него онемели. Он обнаружил, что поднимается по лестнице, направляясь в свою комнату, хотя и