легкой, отметьте, добычей — легкую пейзане забивают дрекольем сами, застав за попыткой утащить жертвенного поросенка-приманку. Но мир битком набит всякой поганью куда страшнее безмерно разросшегося остолопа. Прежде всего теми, кто приучен думать, зачастую куда эффективнее противостоящих ему обывателей. По счастью, огр в соревновании на смекалистость не взял бы даже утешительного приза за участие, поскольку едва ли сумел бы записаться.

И тем не менее, следует признать еще один важный факт: разительная эффективность самих охотников на монстров во все времена зиждилась не на махании мечами, а на умении подготовиться к встрече с неприятным противником. В стратегическом смысле, умный всегда победит глупого — потому что не станет с ним драться на его условиях, а подгонит оные условия как раз под свою надобность. Но то в стратегическом смысле, а столкнувшись с беспримерно тупой, но физически несокрушимой силищей накоротке, пить элитные гзурские минеральные воды поздно, надо перемогать чем есть. А это приводит нас к очередной удручающей аксиоме, которую высоколобые хлюпики всю памятную историю пытаются опорочить и дискредитировать, но правду ведь под ковер не заметешь — непременно что-нибудь от нее да воспламенится.

Размер имеет значение.

Оружие и доспехи немного сглаживают чисто размерное преимущество, которое большой парень имеет над маленьким — потому, что оно и исходно-то редко оказывается драматическим. Разница в росте в голову-полторы и двойное превосходство в весе встречается не так чтобы часто, а кроме того, маленькие парни часто бывают злыми и настырными, а стало быть более опытными. Но при равном опыте большой парень имеет преимущество и в силе, и в радиусе поражения, и в способности таскать на себе более толстую, а стало быть надежную, пассивную защиту — броню. Парню маленькому остается только пытаться компенсировать это большей ловкостью, которая отнюдь не всегда выдается в комплекте с недостатком размера. Однако в рамках одного биологического вида размеры все же разнятся не слишком радикально, и оружие, разработанное для применения так сказать внутреннего, с равным успехом поражает и верзилу, и недоросля.

Но попробуйте тем же ножом, которым успешно закалывается крупный молотобоец, атаковать хотя бы медведя. Вас ждет сюрприз, и едва ли вы отметите его в своем опыте как приятный: для начала вы едва ли проколете медвежью шкуру, а когда все-таки забьете нож по самую рукоятку, то получите очень злого медведя, до чьих жизненно важных органов лезвию вашего ножа еще расти и расти.

А оценив габариты огра, Хастред не мог не припомнить инструкцию генерала — для начала расстрелять из палинтонов, метательных машин, и только теперь сообразил, что многоопытный убиватель всего живого ляпнул не первое, что пришло в голову, а сознательно выбрал именно машину, стреляющую по навесной траектории. Чтоб, значит, стрелять можно было издалека и будучи отделенным от цели препятствиями, через которые не пошлешь снаряд прямой наводкой, однако и сама цель тоже не пробежит как по паркету, а застрянет на своей стороне поля и продолжит подставляться под выстрелы.

Вот только привыкнешь считать кого-то дубовой головой, как окажется, что не того выбрал.

Все эти соображения пронеслись в кипящем возмущением разуме Хастреда за считанные мгновения, пока он тянул похолодевшую руку к закрепленному за спиной луку. А Чумп, который давно научился не разменивать драгоценные секунды на бесплодную лирику, уже хлопнул над его ухом тетивой, и первая ласточка боя свистнула в сторону растерянно лупающего глазами великана.

Чумп, как уже упоминалось, драться предпочитал правильно — не как-то там красиво или упаси Занги благородно, а исключительно на результат ориентируясь. Потому первую стрелу, так сказать с холодной тетивы, он выпустил в центр мишени — выпирающее толстое пузо огра, и тут же, определив по траектории полета все нужные поправки, следующие две метнул уже всерьез — одну ниже каната-пояса, в пах, другую в колено.

Первая стрела попала в голую сероватую шкуру, под которой вздувалось образование, более всего напоминающее надутый ветром парус на укурецкой фелюке. Результат превзошел самые пессимистичные ожидания Хастреда, причем в сторону ухудшения прогноза — стрела ударила, вызвав под шкурой легкую волну возмущения, но не вошла даже на ладонь. Только наконечник пробил кожу огра и, отдав энергию, стрела бессильно обвисла на толстом брюхе.

Огр взревел. Не то чтобы укоризненное «да вы охренели», что было бы совершенно понятно и извинительно, а какой-то первобытный рев исторг из своих немалых недр, и похоже запасов рева там хранилось на несколько лет, а тут слетели запоры со склада. Даже камушки помельче вокруг огра начали раскатываться, сдвинуты ударной волной, а с соседней верхушки горы, которую огр только что миновал, с паническим карканьем сорвалось воронье семейство. Альций тоже заверещал с новой силой и, кажется, внес свой традиционный вклад в ситуацию, но если существуют вообще поводы не издеваться над взрослым мужиком, который чуть что пачкает штаны, то близкое соседство с огром наверняка должно быть в первой десятке.

Вторая стрела клюнула ветхую шкуру, что прикидывалась набедренной повязкой огра, и в ней-то дыру проделала без малейшего усилия, пролетела насквозь и, не встретив на пути никакого сопротивления, просвистела между ногами огра. Интересное наблюдение, отметил Хастред, пока его брови удивленно ползли вверх — похоже, не только череп у огра отстает в росте от остального тела. Становится до боли понятно, почему эти ребята по жизни славятся скверным характером.

Третий выстрел Чумпа пришелся в колено огру. Впору было бы удивляться, когда это (и зачем это) ущельник насобачился эдак марксмански стрелять, но уж чего там — нужда научит калачи есть, а коленная чашечка у огра размером была с кавалерийский круглый щит, поди-ка промажь. Но и результат снова вышел так себе — стрела, пущенная со всей силой, треснула и расщепилась, вместо того чтобы расколоть кость.

Как и было только что подумано — на парня настолько крупного и дрын нужен чуток побольше обычного.

Вот на что чумповых усилий хватило, так это выбесить огра бесповоротно. Не переставая реветь, гигант снялся с места и пошел на сближение. Бежать как приличный гуманоид он то ли разучился, то ли брезговал — пошел дивным карьером, позаимствованным из горилльей практики — выбрасывал вперед верхнюю часть туловища, опираясь на кулаки, затем рывком догонял ногами. Реветь при этом он не переставал, чем только усугубил сходство с могучими приматами. А навстречу ему со сдавленным рычанием, единственным, что можно себе позволить, когда легких и так не хватает ворочать груду стали — ринулся из-за гоблинских спин доблестный сэр Напукон. То ли не дошло еще до него, что дубиной,