и, по крайней мере, чтобы противостоять ей, придется отвлечь часть осадных сил Дьенбьенфу. Более того, западная пресса была полна слухов, в том числе из весьма авторитетных источников, о возможности и даже вероятности американского воздушного вмешательства в районе Дьенбьенфу. Если бы такое вмешательство произошло, оно буквально застало бы десятки тысяч лучших пехотинцев Вьетминя на открытом месте и, несомненно, также привело бы к полному уничтожению огромных складов снабжения коммунистов в районе Туанжао. Также, вполне здравомыслящий командир дивизии коммунистов мог бы возразить, что длительное сопротивление Дьенбьенфу вполне могло быть процессом достижения того, чего хотели бы добиться французы: купить время для организации обороны жизненно важной дельты Красной реки, одновременно отводя основную часть боевых сил противника в долину в джунглях посреди нигде. Дьенбьенфу, возможно, дорого обходился французам с точки зрения нагрузки, которую он представлял для заведомо слабой системы тылового снабжения, но, как неоднократно отмечал Наварр, гарнизон составлял всего четыре процента от общей численности войск Французского Союза, имеющихся в Индокитае. И эта небольшая часть почти на полгода приковала к себе пять дивизий коммунистов, то есть, шестьдесят процентов от общей численности их главных боевых сил и почти пятую часть всех доступных боевых сил, включая привлекаемых время от времени партизан.

Вероятно, потребовалось все красноречие и авторитет, которые имел Зиап, чтобы «исправить» взгляды сомневающихся. И дивизионные и полковые комиссары, которые пришли на заседание Военного совета фронта, и которые теперь должны были вернуться в свои части, должно быть, задумались над сложностью своего положения, поскольку, как оказалось, теперь их задачей будет просить войска и подчиненных военных командиров предпринять еще одну отчаянную попытку покончить с упорно настроенным французским сопротивлением на залитых кровью высотах и утопающем в грязи дне долины Дьенбьенфу.

Среда, 28 апреля 1954 года

Муссон теперь показал себя во всю силу, что делало практически невозможным высадку с парашютами личного состава и припасов. Это конечно, не снизило эффективность зенитной артиллерии Вьетминя, которая просто вела огонь по обязательному курсу, которым должны были лететь все самолеты при приближении к Дьенбьенфу. В результате, только одной группе из 24 иностранных легионеров удалось приземлиться между 00.15 и 02.00 - и не на главной позиции, а только на ОП «Изабель». По совершенно непонятным причинам, ВВС тогда решили вообще прекратить сброс припасов. ОП «Изабель» получил, возможно, в общей сложности 22 тонны; Дьенбьенфу в тот конкретный день не получил ничего.

С наступлением рассвета, плотное одеяло облаков, прочно зацепившиеся на всех холмах, окружающих долину, сделало тактическую поддержку с воздуха невозможной. В тот день ни один истребитель или бомбардировщик не пролетел над позицией: Дьенбьенфу никогда не был так одинок, как 28 апреля. Французские танки продолжили дуэль с безоткатными орудиями противника на вершине «Доминик» и подполковник Юбер де Сеген-Паззис, который 23 апреля стал начальником штаба де Кастра вместо заболевшего Дюкрю, сообщил по радиотелефону полковнику Бастиани, начальнику штаба Коньи, что в следующую ночь, с 29 на 30 апреля была необходима высадка с парашютом подкреплений в Дьенбьенфу и на ОП «Изабель». Бастиани пообещал сделать все, что в его силах. На следующий день Коньи отправил генералу Наварру запрос на разрешение использования С-119 для низковысотных задач над Дьенбьенфу.

На этот раз в общение между двумя генералами вкралась нотка человечности, когда Коньи умолял: «На карту поставлено само существование (Дьенбьенфу). Я имею честь просить о чрезвычайно срочном решении этого вопроса».

Тем же вечером, в 22.00 десантники Гиро с «Югетт-4» проползли через колючую проволоку в направлении первых штурмовых траншей Вьетминя, одним быстрым движением одолели вражеских часовых, перебили находившихся в траншее и вернулись на свои позиции только с тремя ранеными. По меньшей мере, двадцать бойцов Вьетминя были убиты .

Среди остатков отборных подразделений, державшихся по периметру, еще оставалась надежда. Войска знали о колонне Кревкера в Лаосе, а также о переговорах в Женеве. В их реакции на то, что они считали неспособностью внешнего мира их поддержать, было больше презрения, чем разочарования.

Четверг, 29 апреля 1954 года

Дожди снова шли всю ночь, и в коротком сообщении в Ханой, как само собой разумеющееся, сообщалось что средняя глубина грязи в траншеях теперь достигла одного метра. В 00.25 Брешиньяк с вершины «Элиан» открыл артиллерийский и минометный огонь по копавшим траншею коммунистам к востоку от «Элиан-2». За обстрелом последовали патрули, сообщившие, что в траншеях было найдено около сорока убитых бойцов Вьетминя.

На рассвете в докладах штаба начали проявляться плачевные результаты муссона в отношении снабжения и подкрепления войск: прибыло менее 30 тонн припасов и, вопреки данным обещаниям, ни один солдат не был сброшен с парашютом.

На рассвете настала очередь запросить обстрел копающих траншею коммунистов майору Турре из 8-го ударного парашютного батальона на ОП «Ястреб-перепелятник». За этим также последовала атака, как со стороны ОП «Ястреб-перепелятник», так и со стороны безымянного опорного пункта в дренажной канаве, в результате которой удалось засыпать несколько ярдов свежевырытых траншей. Когда вокруг ОП «Ястреб-перепелятник» развернулся бой, небольшой взрыв внезапно потряс воздух перед «Элиан-2»: одиночный доброволец из 1-го батальона 13-й полубригады Иностранного легиона спустился по изрытому снарядами склону «Элиан-2» с ранцем, набитым пластиковой взрывчаткой, и взорвал передовой блиндаж коммунистов.

Это, наконец, заставило Зиапа отреагировать. Интенсивный артиллерийский обстрел коммунистов начал охватывать весь центр Дьенбьенфу и течение нескольких минут нашел свою цель. Снаряд из вездесущих 75-мм безоткатных орудий с «Доминик» убил старших сержантов де Сья и Митри из отряда ВВС, всего по лагерю было убито восемь человек и двадцать шесть ранены. И как всегда, когда весь Дьенбьенфу накрывало плотным огнем коммунистов, были поражены склады. 26 апреля, когда сгорел обстрелянный продовольственный склад, сгорело 200 ежедневных продовольственных пайков, а теперь с оглушительным грохотом взорвались 600 артиллерийских снарядов и грузовик, оставив ужасный кратер (который, конечно, вскоре должен был превратиться в озеро), истощив еще более скудные запасы боеприпасов укрепрайона. Из-за отсутствия сброшенных с парашютами грузов снабжения, гарнизон, за исключением тяжелораненых, перешел на половинный паек. Не то, чтобы это имело значение. Большинство французов, как и вьетнамцы, жили на рисе и ныок-мам — остром рыбном вьетнамском соусе, который, будучи смешан с небольшой банкой армейской солонины (называемой среди знатоков, из-за несколько неопределенного ее происхождения, «обезьяньим мясом») оказался в краткосрочной перспективе приемлемой диетой.

В 09.40 и без того сильный огонь коммунистов достиг новых высот, когда еще пять 75-мм безоткатных орудий обнаружились на западном склоне «Доминик». Что в них было нового, так это то, что они не стреляли с вершины холма, и не располагались в открытом орудийном