Мольтке не потребовалось много времени, чтобы вконец пресытиться сидением своих войск в глухой обороне в провинциях. Не в его характере было позволять противнику завладеть инициативой, тем более такому энергичному и изобретательному противнику, как Гамбетта. Мольтке прекрасно понимал, с каким рвением обе Луарские армии перестраивались в Ле-Мане и в Бурже, и с полным основанием считал, что беды и тяготы Парижа уже очень скоро подтолкнут их к возобновлению атак. Если Фридрих Карл будет и дальше сидеть сложа руки, глядишь, и окажется разбит. И избавить себя от поражения означало вовремя проявить инициативу, поэтому 1 января 1871 года Мольтке отдал 2-й армии, включая 13-й корпус великого герцога Мекленбургского, над которым ему снова доверили командование, приказ продвигаться на запад для нанесения упреждающего удара по войскам Шанзи, лишив его таким образом возможности предпринять наступление. Фридрих Карл расположил свои силы растянувшейся дугой для нанесения удара по сходящимся направлениям на Ле-Ман совместно с 13-м корпусом справа, который своим правым флангом должен был продвинуться вниз по течению реки Юин, 10-м корпусом слева, который направлялся вниз по течению реки Луар для устранения возможного сопротивления противника далее на юге, и на центральном направлении с 3-м и 9-м корпусами, следовавшими в эшелонированном порядке вдоль главной дороги через Сен-Кале на Ле-Ман. Это наступление началось 6 января, и Жуфруа столкнулся с ним неподалеку от Вандома. В течение суток Жуфруа сопротивлялся, но потом немцы стали приближаться к Ле-Ману с целью окружения города.

Потом последовали шесть дней упорнейших боев, запечатлевшихся в памяти его участников, причем как французов, так и немцев, как истинный кошмар. Зимнее отступление через узкие полоски луговин и крутые долины этой местности уже довело новую армию Шанзи едва ли не до полного краха, теперь же ужасам суждено было снова повториться в отчаянных попытках французских войск оторваться от наступавших им на пятки немцев. Немцам в ходе своего наступления досталось ненамного меньше, чем отступавшим французам. Они не могли съехать с дорог, но даже на дорогах, обледенелых или превратившихся в месиво, передвижение орудий и повозок стало главной трудностью, а короткие зимние дни определяли временные рамки проводимых операций. Установленная в нужном месте митральеза, укомплектованная знающим и полным решимости расчетом, была способна на целый день остановить дивизию, в то время как пехотинцы искала бреши в построении противника для нанесения ему удара во фланг – противника, лишенного даже возможности отступить из-за перекрывавших дорогу конницы и артиллерии. В данных обстоятельствах скорость немецкого наступления, 80 километров за шесть дней, могла считаться просто выдающейся. Шанзи считал ее непростительной. 8 января он отослал адмирала Жорегиберри, пользующегося его наибольшим доверием командира, взять на себя ответственность за все колонны, за исключением находившихся на левом фланге, и наложить запрет на их отступление, и в течение дня левое крыло немцев сдерживалось. Но на центральном участке 3-й корпус постоянно пытался прорваться к дороге на Сен-Кале, и Шанзи был вынужден 9 января послать дивизию, которая смогла удержать его в 16 километрах от Ле-Мана в Ардене и в снегопад до самой темноты не позволяла ему наступать. Но подобные изолированные операции, пусть даже успешные, мало что могли дать: немцев можно было сдержать лишь сплоченным контрударом всех сил, и Шанзи, чтобы выиграть время и завершить оборону на подступах к Ле-Ману, назначил такой контрудар на 10 января. «Я на самом деле не знаю, что делать, чтобы вечером начать наступление, – заявил один из командующих корпусами. – Если сможем, отправим их [солдат]. Все кругом говорят, что невозможно, но мы посмотрим». И в таком пессимистическом настроении генералы Шанзи бросили свои войска по снегу в бой с немцами, передовые части которых находились уже в 8 километрах от Ле-Мана. В долине реки Юин, вокруг Шампанье, французы держались, но дальше к югу их продолжали оттеснять, и они сдавали одни позиции за другими, а в Паринье-л’Эвек французы в панике устремились с поля боя.

Сам Шанзи был нездоров и утомлен, но решимости ему хватало, и теперь он, призвав на выручку остатки сил, наскребал в Ле-Мане войска буквально по солдату. У него оставалось три своих корпуса и еще подкрепления, к ним следует прибавить еще 22 батальона Бретонской гвардии из учебного лагеря в Конли, что в 25 километрах севернее Ле-Мана, которых он тоже решил вызвать, невзирая на протесты их командующего, ссылавшегося на их неподготовленность и недовооруженность. Значительная часть их прибыла вооруженная только американскими дульнозарядными ружьями времен Гражданской войны в США. Боеприпасы отсырели, обмундирование промокло под дождем и снегом, кроме того, оружие это не годилось по калибру, а солдаты даже не умели заряжать эти винтовки. Но даже если бы они и умели, из-за поломок оружие часто было небоеспособно. Не было и аксессуаров для чистки оружия, впрочем, сомнительно, что и от них был бы толк, ибо американские винтовки были покрыты толстым слоем ржавчины – их не чистили почти шесть лет, то есть с самого окончания Гражданской войны. Этим горемычным солдатам, вооруженным только этими никуда не годными винтовками, приказали занять оборону. Траншеи были вырыты на подступах к Ле-Ману, дороги забаррикадированы, завезено достаточное количество боеприпасов, и вечером 10 января Шанзи издал приказы, в которых пытался приободрить войска, вселить в них решимость, которой у него самого, как уже говорилось, было в избытке. Его строгим наставлениям, сетовал Шанзи, не желали повиноваться. Наступление, которое он потребовал, так и не было начато, и он публично сделал выговор ответственным за выполнение приказов генералам. Теперь Шанзи призывал солдат оборонять Ле-Ман, как они уже обороняли свои позиции у Божанси. Расположенная в тылу кавалерия подстрахует их от случайностей. Дезертиры будут расстреливаться на месте, и в случае необходимости будут взорваны мосты в тылу войск, чтобы уже не оставалось никакой надежды на отступление.

Если что и могло спасти Ле-Ман, так это составленные Шанзи именно таким образом распоряжения и приказы и еще энтузиазм полководца, который Шанзи пытался вселить в своих солдат, прибыв к ним на позиции утром 10 января. Расположили солдат умело и со знанием дела. 21-й корпус к северу от реки Юин оборонял левый фланг от наступления на окружение 13-го корпуса великого герцога Мекленбургского. Две дивизии 17-го корпуса удерживали протяженное плато между Ивре и Шампанье, их фланги прикрывала река Юин, а с фронта – артиллерийский огонь с позиций на холмах западнее Ивре, в то время как правое крыло французов располагалось у Понтльё, с флангами, упиравшимися на реки Сарта и Юин, и фронтом, расположенным вдоль Шмен-а-Бёф, протянувшегося по прямой на северо-восток между этими двумя реками. Именно здесь и разместили бедняг бретонцев вместе с возвращавшимися на позиции под контролем Жорегиберри частями. Преследовавший их 10-й корпус достиг правого фланга французов только к вечеру, когда 3-й корпус уже был вовлечен в ожесточенный и в целом не очень успешный бой слева. Интенсивным огнем французов смели с холмов выше Шампанье, но отступивших сумели остановить сабли собственной кавалерии, орудия их непримиримого командующего и ледяные воды реки Юин. Наступавших немцев обстреляли из орудий за рекой, и контратака французов пусть частично, но вернула захваченный участок местности. Дислоцированный на самом краю 21-й корпус стоял твердо, а справа, когда в 19 часов Фойгтс-Ретц прибыл с изнуренным 10-м корпусом к Шмен-а-Бёфу, он обнаружил там перед собой линию земляных укреплений и траншей, штурмовать которые представлялось весьма затруднительным. И все же уже очень скоро Фойгтс-Ретц атаковал их, и после нанесения удара по аванпостам французов он направил прямо на главную дорогу в сомкнутых колоннах один батальон. Большинство войск Шанзи, возможно, и выдержали бы натиск противника и отразили бы его, но Фойгтс-Ретц на беду французов избрал как раз слабее всего обороняемый участок – тех самых практически безоружных бретонцев из мобильной гвардии. Они были тут же смяты, а за ними – и все правое крыло французов. Жорегиберри всю ночь пытался собрать войска для контратаки, но так и не собрал. Сформированные им колонны на марше рассеялись, солдаты бежали или просто падали от усталости. Мало-помалу весь его фронт таял как лед на летнем солнце, войска брели назад к Ле-Ману с молчаливым упорством, куда более опасным, нежели паника.