– Жизнь в подземных городах будет зависеть от развития технологий, а не от биологического разнообразия, – важно заявил Дженкинс. – И марсиане уже достигли в этом высот. Они трансформируют свою планету точно так же, как и собственные тела, – стремясь к крайней простоте. Так, они полностью избавились от громоздкой пищеварительной системы и превратились в конструкцию из мозга и системы кровообращения. А теперь рассмотрим их экологическую систему: красная трава, гуманоиды, которые ею кормятся и служат пищей для самих марсиан, – и все! Остальное отброшено за ненадобностью. Я уверен, что в какой-то момент марсиане вообще откажутся от всей этой биологии. Представьте себе машину, которая из камней и энергии солнца – или ядра – создает пищу. Ведь все необходимые элементы можно извлечь из минералов. Формула эффективности очень проста: солнечный свет, горная порода и разум. Я убежден, что в этом и состоит высшая технологическая цель марсиан.

Я фыркнула:

– Ты говоришь так, как будто завидуешь им. Не об этом ли говорили твои психологи – что ты сам наполовину марсианин? Но марсиане ведь исчезли – по крайней мере, эта группа. А где прячутся остальные? Те, кто приземлился в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе, Пекине, Берлине… Даже до тебя должны были дойти тревожные слухи, которые до сих пор порождает это таинственное исчезновение. Что ты об этом думаешь?

Он улыбнулся.

– Вообще говоря, это с самого начала было очевидно.

Я смерила его яростным взглядом. Уолтер все-таки умел взбесить.

– Так, значит, очевидно?

– На Земле для них слишком жарко. Так что они должны были мигрировать туда, где прохладнее. И поскольку большая часть приземлилась в Северном полушарии…

– На севере, – с интересом произнес Хопсон. – Да, то, что им требуется холод, действительно очевидно. Но Арктика, верхушка планеты, занимает огромную площадь! Вы ведь не хотите сказать, что их… уже обнаружили?

Уолтер спокойно ответил:

– Я хочу сказать, что есть соответствующие донесения. Экспедиция запланирована на следующий год. Когда позволят погодные условия. Джули, хочешь съездить? Узнаем, чем они там занимаются, – вернее, проверим мою гипотезу о том, чем они должны заниматься…

Отправиться в Арктику на поиски марсиан! От такого я отказываться не собиралась. А вы бы разве отказались?

Зима пролетела незаметно, в лихорадке ожидания.

А весной 1937 года в Мурманске я погрузилась на дирижабль LZ-138 «Фатерлянд». Мы отправлялись в Арктику в самый разгар зимы, и погодные условия были настолько недружелюбны, насколько это вообще возможно на старушке Земле. Хотя, как не уставал отмечать Уолтер Дженкинс, для марсианина это было все равно что мягкое лето. Впрочем, нам, особо привилегированным представителям многонациональной делегации, предстояло путешествие в летающей гостинице.

Мы встретились на аэродроме за чертой города. Было прохладно, снег не шел, однако вокруг площадки перед ангаром лежали огромные сугробы. Здесь был Уолтер Дженкинс собственной персоной – ему был уже семьдесят один год, и состояние его здоровья было хрупким как никогда. Джо Хопкинс ехал вместе со мной; он с радостью вызвался быть моим компаньоном, помощником и гидом. Как большинство ветеранов, он был квалифицированным специалистом в очень многих областях, и я была рада, что он к нам присоединился.

Был здесь и Эрик Иден. Ему исполнилось пятьдесят пять, он наконец вышел в отставку и больше не служил в британских вооруженных силах, но все еще был для правительства платным консультантом по любым вопросам, связанным с марсианами. Война не прошла для него бесследно, но его присутствие, как и присутствие прочих ветеранов, меня успокаивало.

Всего собралось пятьдесят человек самых разных национальностей. Большинство из них были учеными, совершенно мне незнакомыми, но, вне всякого сомнения, вполне компетентными – ведь решение об их назначении принимал комитет Федерации федераций в Париже. Кроме того, подобная поездка, вдобавок окруженная вниманием прессы, естественным образом заинтересовала богатых и знаменитых. Было довольно забавно замечать в толпе на этой продуваемой всеми ветрами площадке знакомые лица. Мне кажется, я узнала руководителя экспедиции: это был Отто Юльевич Шмидт, ученый и путешественник ростом выше шести футов, известный тем, что больше десяти лет руководил экспедициями в русскую часть Арктики. И я не была удивлена, узнав, что здесь есть и другие герои полярных экспедиций – например, Ричард Бэрд, первый человек, пролетевший над Северным полюсом. На борту также была жена недавно взошедшего на престол короля Эдуарда, американка. Этот союз рассматривался многими как символ нового этапа дружбы между государствами, хотя ее предыдущий развод вызывал некоторые кривотолки. Но сама я королеву Уоллис не видела. Ходили даже слухи, что на борту присутствует кайзер Вильгельм Третий, который желает поучаствовать в полете на самом высокотехнологичном судне, созданном в его стране.

– Еще более злобный, чем его недоброй памяти папенька, – вполголоса произнес Эрик. – Если мы все же окажемся в шаговой доступности от настоящего живого марсианина, на кайзера, возможно, придется надеть намордник.

Но я скоро позабыла о своих спутниках, очарованная самим судном. Впервые я увидела «Фатерлянд» в ярком утреннем свете. Даже в ангаре он выглядел внушительно – огромный металлический цилиндр на бетонной площадке, на фоне которого окружающие строения и обслуживающие машины казались совсем крошечными. Его днище покоилось на колесах, а по бокам были стабилизирующие плавники, как и на хвосте, где располагался мотор.

И вот раздалась команда:

– Приготовить судно ко взлету!

На серую металлическую поверхность дирижабля набросили что-то вроде сети, и рабочие, снующие вокруг как муравьи, вручную выкатили его из ангара.

В воздухе витал приторно-сладкий запах – как мне сказали, обычный при заправке водородом. Чем ближе мы подходили к судну, тем более внушительным оно казалось: в нем было никак не меньше трети мили от носа до кормы. Но больше всего впечатлило меня не это, а его символика. Мы живем в новую эпоху глобальных федераций – но, глядя на «Фатерлянд», нельзя было этого понять. Он был выкрашен в цвета Германской империи – ярко-желтый и черный, а на носу был выведен мощный орел, также черный, высотой по меньшей мере футов в сто. И если впереди размещалась гондола для пассажиров, а позади – мотор, то средний отсек, как заметил Эрик, предназначался для бомб.

Пассажирский отсек был разделен на две палубы – верхнюю, где находились кухня, кладовые и жилой модуль команды, и нижнюю, где располагались наши каюты, комнаты отдыха и столовые. На большом воздушном судне всегда полно места; здесь был даже рояль, на котором музыкант играл избранные сочинения Вагнера, пока мы поднимались на борт. Мы быстро нашли наши каюты и разместились. Обстановку собственной каюты – стены с мягкой обивкой, складную койку, телефон, электрические лампы, – я изучила позже. А сейчас я уже слышала, даже чувствовала, как дрожит корпус судна от работы огромных моторов, и поспешила в главный зал, чтобы увидеть взлет.