Он ухмыльнулся.

– Или чтобы волки не сбегались. Здесь луну называют «волчьим солнцем».

Раздался гудок, призывая нас обратно на «Фатерлянд». Пора было возвращаться.

И, как только мы с Эриком отвернулись от ограды, вдруг пошел снег: совершенно неожиданно, как мне показалось – с абсолютно безоблачного неба. Нам пришлось прижаться друг к другу и следовать за другими размытыми тенями, чтобы найти путь на судно.

– Даже здесь, – проворчал Эрик Иден. – Даже здесь, в Богом забытом месте на краю света, погода стала… странной.

В среду мы летели всю ночь.

И утром четверга проснулись в небе над местом назначения – полуостровом Таймыр.

После поспешного завтрака мы снова натянули на себя теплую одежду и приготовились спускаться на землю. Мы были готовы к работе: многие ученые несли с собой фотокамеры и разнообразные инструменты в сумках и ящиках. Пока мы шли по трапу, я заметила на боку одного из ящиков имя производителя и поняла, что за прибор находится внутри: это был счетчик Гейгера для измерения радиации.

Оказавшись снаружи, я огляделась. Мы оказались посреди военного лагеря, над которым на легком (по счастью) ветру развевался флаг Российской империи. Я увидела несколько построек, пулеметы и прочее оружие, укрытое брезентом, и ряды машин. Некоторые из них были снабжены полозьями, чтобы передвигаться по снегу. Здесь был даже некрупный лэндшип, выкрашенный в серо-белый цвет. И все это, включая аэродром – достаточно просторный, чтобы вместить дирижабль размера «Фатерлянда», – было обнесено забором. На северной стороне я заметила ворота, вышки и батарею крупных корабельных орудий на вращающихся лафетах.

– Там, в той стороне, – океан, – послышался голос. – Чувствуешь соленый запах? Именно туда и смотрят пушки. На север, за периметр.

Это был Уолтер Дженкинс, кутавшийся в черный тулуп. На нем была тяжелая меховая шапка, а та часть лица, которая виднелась за воротником, была прикрыта темными очками и густо намазана защитным кремом. Я задумалась, становятся ли его шрамы дополнительной обузой на сильном морозе.

– Доброе утро, Уолтер, – сухо произнес Эрик Иден.

Джо Хопсон похлопал его по руке.

– Рад вас видеть. Вы уж не прячьтесь от нас на обратном пути – четырех человек как раз хватит, чтобы сыграть партию-другую в бридж.

– Бридж? – ошарашенно переспросил Уолтер.

Отто Шмидт созвал нас вместе – толпу пассажиров, нескольких членов экипажа и отряд солдат. Он провел нас через ворота на северной стороне, ведущие к океану.

Уолтер шел рядом со мной.

– Тут недалеко. Русские, по случайности совершив то открытие, которое я предвидел еще годы назад, обосновались в двух шагах от нужного места. Знаешь, где мы, Джули?

– На Таймыре – полуострове на севере России, который выдается в Северный Ледовитый океан…

– И разделяет Карское море и море Лаптевых, да.

Мы подошли к проволочной ограде. Ворота тщательно охранялись. У одного из членов экипажа уже были при себе все наши паспорта; младший офицер придирчиво изучил их и пропустил нас внутрь. За оградой, как ни странно, запах океана ощутимо усилился.

– Но знаешь ли ты, где именно мы находимся? – спросил Уолтер. – Это место называется мыс Челюскин. Северная оконечность полуострова…

Теперь, оглядевшись, я увидела океан. Полоса воды вдоль темного, намертво промерзшего берега казалась черной, но дальше до самого горизонта простирался лед, белый, словно кость. И по мере того как мы медленно продвигались дальше, я стала замечать впереди какую-то тень: круглое отверстие, яму, рядом с которой стояли на страже солдаты с автоматами и полевыми радиоприемниками. Ровно такую же шахту, уходящую глубоко под землю, я видела в Амершеме.

– Этот мыс, – продолжал Уолтер, – самая северная точка не только полуострова, но и всего континента. Прямо сейчас мы стоим на краю Евразии. На северном краю. Теперь понимаешь?

– Марсиане, – выдохнула я. – Они отправились на север. Так далеко, как только могли.

– Марсиане со всей Евразии – из Берлина, Санкт-Петербурга, Пекина, даже из Константинополя – стеклись сюда. Что до тех, кто приземлился в Америке, есть предположение, что они также отправились на север и попали в Азию через Берингов пролив – для марсиан это не слишком существенное препятствие, особенно зимой. В Канаде несколько раз замечали отряды марсиан! К слову, удивительно, что они толком не использовали свои летательные машины.

– А что насчет тех марсиан, которые приземлились в Африке, в Дурбане?

– Их судьба остается загадкой. Они определенно покинули свои ямы. Поговаривали, что в джунглях Центральной Африки находили обескровленные трупы горилл и шимпанзе… Возможно, однажды мы отправим экспедицию на Черный континент и все выясним. Насчет Южной Америки – пока что никто не забирался в джунгли Амазонки, чтобы их найти… Пойдем. Есть еще кое-что, что тебе нужно увидеть.

Я подошла к темной дыре в земле, к яме вроде той, в которую я спускалась в Англии, – только теперь она зияла посреди тундры. Шахта шириной чуть более тридцати ярдов – по диаметру марсианского цилиндра – как и в Амершеме, была покрыта тонким слоем алюминия. Но эта яма не была безмолвной и безжизненной, как амершемская. Когда я осторожно к ней приблизилась, я снова услышала знакомый стук – бум-бум-бум, – словно глубоко под землей билось огромное сердце. Именно этот звук я слышала в Англии, когда пробралась в Редут в компании Альберта Кука. Внутри зашевелились тягостные воспоминания.

– Они здесь, – сказала я. – Все еще здесь.

Эрик Иден едва ли не с нежностью стиснул мою руку.

– Мужайся, старушка.

Я увидела, что несколько ученых отошли от ямы и принялись изучать широкую канаву, простирающуюся с юга на север, – около трех футов в глубину и двадцать в длину. Эти седобородые, облысевшие ученые мужи – среди академиков в те дни по-прежнему было мало женщин – явно были взволнованы. Они натянули защитные перчатки и стали осторожно собирать образцы травы, которая произрастала в канаве: мясистые алые стебли, покрытые пузырьками и стелющиеся по земле.

Уолтер повел меня дальше, и я увидела другие подобные канавы, пересекающие узкую полоску побережья и уходящие в море. Он наклонился, достал из одной канавы полную пригоршню растительности и дал мне несколько стеблей. На ощупь они были сухими, похожими на резину, но в остальном напоминали водоросли.

– Бери смело – тут этого добра полно и с каждым днем становится все больше. Кое-где оно растет на поверхности, но преимущественно на морском дне.

– Откуда это стало известно?

Уолтер указал на машину, что стояла на берегу. Она напоминала паровой котел на колесиках, но у нее был перископ, как у субмарины, и круглые иллюминаторы с толстыми стеклами.