великом вопросе, с которым он встретился в парламенте, она оказала ему добрую услугу. Никто никогда глубже его не понимал действия естественных сил, которые создают общины или соединяют группы общин в государства; в настоящем положении американских колоний он видел результат действия сил, с которыми могут бороться только глупцы или педанты. Менее пригодна была теория Бёрка для внутренней политики Англии. Он смотрел на революцию 1688 года как на окончательное завершение английских учреждений. Его целью было сохранить Англию в том виде, в каком ее оставила революция, и под властью верных ей крупных вельмож. Он относился с сочувствием к бездействию вигов. Его идеалом был лорд Роккингем, почтенный человек, но плохой вождь партии.

Бёрк старался ослабить подкупность парламента биллем об ограничении гражданских расходов, но стал во главе противников реформы. Он был в Англии одним из немногих людей, которые вместе с Питтом понимали значение свободы промышленности, но упорно боролся против предложений молодого министра предоставить свободу ирландской промышленности и против торгового договора с Францией. Казалось, он поставил себе целью облечь в поэзию политику скромного довольства, которую виги считали наследием сэра Роберта Уолполя. Сама сила его веры в естественное развитие народа лишала его возможности понимать значение отдельных законов и специальных реформ. При данном кризисе настроение Бёрка соответствовало настроению партии вигов. Роккингем и его товарищи, желали они того или нет, вынуждены были принять предложенную Питтом политику; но они решили сопроводить отмену штемпельных актов формальным отрицанием начал колониальной свободы, которые изложил Питт. В Палату была внесена декларация, подтверждавшая верховную власть парламента над колониями «во всех возможных делах». За ее принятием последовало внесение «Билля об отмене штемпельных актов», и, несмотря на сопротивление «друзей короля», внушенное самим Георгом III, он был принят в феврале 1766 года значительным большинством.

С этого момента министерство не могло устоять против общего сознания того, что правителем страны должен быть ее первый человек, и как ни сильна была ненависть короля к Питту, но он вынужден был призвать его к власти. Питт все еще хотел объединить партию вигов, и (хотя лорд Темпль покинул его) в значительной степени ему удалось это сделать в министерстве, образованном летом 1766 года Роккингем холодно оставался в стороне, но некоторые из его товарищей приняли должности и были поддержаны немногими державшимися за Питта друзьями. Чтобы обеспечить себе более сильную поддержку парламента, Питт допустил к участию в управлении даже нескольких «друзей короля». Но главная сила министерства заключалась, в сущности, в самом Питте, в его громадной популярности, в той власти, которую давало ему над Палатой общин его красноречие. Принятие им титула графа Чатама перевело его в Палату лордов и разрушило на время доверие, которое принесла ему репутация бескорыстного человека. Но Питт отказался от своего титула «великого представителя» не из пошлого честолюбия. Он опасался бурных прений из сознания упадка сил, и через несколько месяцев это опасение превратилось в уверенность. Тяжелая подавляющая болезнь — следствие нервного расстройства — заставила его отдалиться от общественных дел, и его отдаление отняло у его товарищей энергию и согласие. Выдвинутые Чатамом планы по улучшению управления Ирландией, передаче Индии от компании короне, заключению союза с Пруссией и Россией для уравновешивания «фамильного соглашения» дома Бурбонов были отброшены. Единственной целью министерства, носившего его имя и считавшего теперь своим главой герцога Графтона, было просто сохранить существование. Но даже и это оказалось затруднительным, и Графтон вынужден был вступить в соглашение с образовавшейся вокруг герцога Бедфорда группой и назначить государственным секретарем торийского вельможу.

Сила общественного мнения, на которую опирался Питт, тотчас обратилась против министерства, так сильно уклонившегося от своих прежних планов. Выборы в новый парламент сопровождались еще большими подкупами, чем прежде. Насколько усилилось негодование общественности, показала поддержка, оказанная Уилксу. Он воспользовался случаем, предоставляемым выборами, вернулся из Франции и был выбран представителем графства Миддлсекс, где большое число избирателей делало выборы настоящим выражением общественного мнения. Избрание Уилкса было действительно публичным осуждением Палаты общин и образа действий министерства. Но министерство и Палата избегали борьбы с агитатором; желал ее только король. После десятилетней борьбы и многих разочарований Георг III почти достиг своей цели. Обе силы, до тех пор одолевавшие его, были парализованы. Среди вигов царил роковой раздор, а их вражда к Питту лишала их доверия страны. С другой стороны, Питт внезапно удалился со сцены. Министерство не пользовалось поддержкой страны и, чтобы обеспечить себе содействие парламента, вынуждено было все более опираться на содействие людей, руководствующихся указаниями короля. У общественного недовольства оставалась только одна форма выражения, и против нее король выступил энергичнее, чем когда-либо. «Я считаю очень важным уведомить вас, — писал он лорду Порту, — что удаление господина Уилкса представляется очень важным и должно быть осуществлено». Министры и Палата подчинились его воле. Своей неявкой в суд по обвинению в пасквилянтстве Уилкс поставил себя вне закона и был посажен в тюрьму.

В Лондоне и по всей стране начались беспорядки. Министерство раздирали разногласия. За заявлением лорда Шелборпа о его намерении отказаться от должности в 1768 году последовала отставка самого Чатама. Его удаление из кабинета, действовавшего под его именем, поставило министерство в полную зависимость от короля. В 1769 году Уилкс был привлечен к суду Палаты общин по обвинению в написании пасквиля, преступлении, подвластном обычным судам, и был исключен из парламента, но тотчас же вновь избран графством Миддлсекс. Как ни насильственен и деспотичен был образ действий Палаты общин, но пока она оставалась в пределах своего права, так как никто не оспаривал принадлежавшего ей права исключения. Но вызов Миддлсекса заставил ее пойти дальше. Она постановила: «Так как Уилкс в текущую сессию парламента был исключен из Палаты, то он не мог и не может быть выбран в члены настоящего парламента». Поэтому она предписала организовать новые выборы. На это дерзкое покушение ограничить свободу выборов Миддлсекс отвечал новым избранием Уилкса, и гнев увлек Палату к новым, еще более жестоким действиям. Она снова исключила представителя Миддлсекса, а когда он был в третий раз избран огромным большинством, она постановила, что избранным должен считаться побежденный им кандидат, полковник Летрелл, который является законным представителем Миддлсекса.

Своим произвольным решением Общины не только ограничили свободу избирателей, но и перенесли на себя их права, когда, вопреки обдуманному выбору Уилкса землевладельцами Миддлсекса, признали их представителем Летрелла. В стране тотчас поднялось негодование против такого нарушения конституционного закона, Уилкса выбрали в эльдормены Лондона; его мэр и именитые граждане (livery) ходатайствовали перед королем о роспуске парламента. В