Наверное, в те дни Наполеон, как истинный семьянин, с горечью думал о превратностях судьбы, за какие-нибудь два месяца отнявших у него Жозефину, разлучивших его с Марией-Луизой и сыном и разбросавших по свету его родных - мать, всех четырех братьев и трех сестер, пощадив лишь его пасынка и падчерицу. Первым бежал из Парижа и лучше всех своих братьев (кроме Люсьена) устроился Жозеф[1421]. Он прихватил с собой семь подвод, нагруженных серебром и дорогой мебелью, часть этого добра предусмотрительно обменял на недвижимость в США, а другую часть - на приобретение особняка Шато Пранжен в Швейцарии, на берегу Женевского озера, где и обосновался с комфортом. Жером устроился, хотя и без всякого комфорта, в Триесте, а Людовика приютил у себя в Риме Люсьен, который, пользуясь покровительством папы Римского Пия VII, роскошествовал и сам стал покровительствовать членам своей семьи. У него поселились и «мама Летиция», которая, однако, все время порывалась (как и Полина, успевшая продать свой особняк в Париже А. Веллингтону!) уехать к Наполеону на Эльбу. А вот Элиза и Каролина (жена И. Мюрата) порвали отношения с Бонапартами, причем не только братья и сестры и, главное, собственная мать, но и все бонапартисты третировали Каролину как предательницу. Лишь Евгений и Гортензия Богарне, не теряя достоинства, сохранили на родине все свои материальные блага с титулами принца и принцессы, главным образом вследствие симпатии к ним и заступничества со стороны Александра I.

В такой ситуации Наполеон на Эльбе при всех его переживаниях не упал духом, а с первых же дней развил феноменально бурную деятельность, опираясь и на безграничную преданность своей свиты и восторженное отношение к нему островитян. Жители Эльбы с энтузиазмом восприняли пасторское воззвание, с которым обратился к ним 4 мая 1814 г. глава местной церкви, почетный каноник соборов в Пизе и Флоренции, генеральный викарий Жозеф - Филипп Арричи. Текст воззвания гласил: «Божественное провидение, которое своей доброй волей, неумолимо вершит все события и определяет судьбы наций, решило в самый разгар политических изменений в Европе, что мы теперь будем подданными великого Наполеона . Остров Эльба становится в один ряд с другими державами, и его маленькая территория отныне прославлена благодаря имени ее суверена Объединитесь все в общем чувстве любви к вашему властелину, который скорее подобен доброму отцу, чем суверену. Так отпразднуйте с радостью и от всей души доброту Всевышнего, который из всей вечности приберег для вас это счастливое событие»[1422].

Для Наполеона такое, граничившее с обожествлением, доверие к нему островитян было как нельзя более кстати. «Повинуясь своему организаторскому гению, который побуждал его наложить свою печать на все, к чему он прикоснется, - читаем о нем в “Истории XIX века” Э. Лависса и А. Рамбо, - он захотел преобразить весь остров»[1423]. И он сделал это! Трудно даже перечислить все, что он сотворил в своей миниимперии за десять месяцев управления ею: осмотрел каждую деревеньку, разыскал и провел в Портоферрайо новый, более чистый источник питьевой воды; начал мостить в городах улицы, а по всему острову - исправлять старые и проводить новые дороги; осушил болотистую равнину на юге Эльбы; занялся одновременно реконструкцией железных рудников, производством оливок и акклиматизацией шелковичных червей; начал кампанию по выращиванию картофеля, цветной капусты, лука и редиса; устроил лазарет для бедных и соединил богадельню с военным госпиталем; наконец, перестроил здание секуляризованной церкви св. Франциска, которая использовалась как военный склад, в городской общественный театр и сам возглавил публику на открытии театрального сезона в Портоферрайо[1424].

Мало того, «чтобы добыть для своего острова еще земли, Наполеон даже стал завоевывать колонии! - восклицает Винсент Кронин. - Он прочитал, что во времена Римской империи на острове Пьяноза, в двадцати пяти километрах к северу от Эльбы, выращивают пшеницу. Поэтому 20 мая Наполеон отплыл на «Каролине», однопушечном суденышке его личного флота, состоявшего из четырех кораблей, чтобы взять себе забытое всеми владение. Он оставил там солдат, чтобы они построили форт и казармы для защиты от вооруженного нападения пиратов, и наметил план переселения сотни семей, которые осядут здесь и будут выращивать пшеницу. А пока выпустил пастись на зеленых склонах овец»[1425].

Вот как прокомментировал все это Эмиль Людвиг: «Поскольку Наполеон никогда не был дилетантом, он крутит маленькое колесико с той же серьезностью и точностью, с какой еще вчера вращал маховик всей планеты»[1426]. Не зря английский комиссар Нейл Кемпбелл назвал его perpetuum mobile (вечный двигатель)[1427].

Конечно, все содеянное им на Эльбе этот perpetuum mobile обращал во благо местным жителям. В Портоферрайо он даже организовал службу по сбору мусора (раньше мусор просто гнил на улицах, источая зловоние). Так он избавил город от мух. Но его нескончаемые затеи стоили островитянам таких усилий, к которым они, при всем их трудовом энтузиазме, долго не могли привыкнуть. «Первые месяцы Наполеон доводил всех до изнурения, постоянно при этом повторяя: “Какой спокойный остров!”»[1428].

Рабочий день самого «императора и суверена» был днем трудоголика. Вставал он каждое утро в 5 часов и работал даже в летнюю жару целыми днями (без выходных!), успевая не только все организовать и всем руководить, но и трудиться как чернорабочий: «копал ямы дол деревьев, пробовал и пахать на волах, хотя его борозда оставляла желать лучшего, выходил в море добывать тунца и охотился с гарпуном»[1429]. Только к вечеру он отправлялся на двухчасовую прогулку по острову верхом: «Для того, чтобы снять усталость», - так объяснял он этот свой кавалерийский моцион сэру Кемпбеллу.

Для проживания он выбрал себе рядом с гаванью дом под названием «Мулини» (Мельница), сразу надстроил над ним еще один этаж - разумеется, лично руководя строителями, - и стал называть его дворцом. В качестве летней дачи он построил уютный домик на холме в Сан Мартино. Уюту он всегда был рад, но к роскоши равнодушен. Его кровать во дворце Мулини была обычной походной (железной) кроватью. Слуг во дворце было немного, и беспокоил их Наполеон нечасто. У себя дома он бывал только поздними вечерами, от верховой прогулки до сна, и обычно - за книгами: перечитывал своих любимых авторов (Плутарха, Корнеля, Расина, Вольтера), а также «“Кабинет фей”» - собрание сказок и легенд в 41 томе, от “1001 ночи” до Шарля Перро»[1430].