ли им как-нибудь отсюда выбраться. Мой дозорный объяснил, что к югу отсюда, сразу за пиком Криссаэгрим, будет Димбар. Севернее – горы Эхориат, на западе пересохшая река, по ней можно выйти к Эред Ветрин… словом, описал все так подробно, как и не следовало бы. Эти двое смотрели на него круглыми глазами, ничего не понимая.

- Бедный Леголас, - хмыкнул Тенька. – До подробностей географии его увлечение древними сказаниями не доходило.

- Что же было дальше? – поторопил рассказчика Майтимо.

- Во время расспросов синда разглядел на оружии дозорного герб нашего Дома и, что поразительно, узнал. Откуда у вас меч, спрашивает. Дозорный честно ответил, что выковал сам – но тут же был обвинен во лжи. Синда заявил, что на эфесе герб Дома Фонтана, и таких старинных мечей никто уже не кует, ибо все секреты утеряны. Вы только подумайте! Димбар и Эхориат он не знает, а о Доме Фонтана откуда-то слышал!

- Интересненько это получилось, - согласился Тенька.

- Мой дозорный был оскорблен, - по голосу Эктелиона становилось ясно, что и он оскорблен не меньше. – Ответил, что Дом Фонтана никуда не терялся, и он сам к нему принадлежит. Синда начал спорить, уверяя, что в таком случае и Гондолин тоже должен существовать. Тут дозорный спохватился, прикусил язык и сказал, что о Гондолине говорить не будет. Тогда чужаки переглянулись, и синда отчего-то с испугом спросил, а не Белерианд ли это, не стоит ли еще славное королевство Дориат, и вообще какой нынче год и которая эпоха. Видимо, эти двое совсем разума лишились в своих пещерах и дальних захолустьях.

- Не то слово, - пробормотал Глорфиндел.

- Узнав эпоху, год, месяц и даже день, чужаки пришли в ужас, долго совещались, возвращаться им в пещеры или куда-то бежать и всех предупредить, причем гном был за первое, а синда за второе. Потом они пришли к соглашению, попросили дозорного рассказать им путь в Дориат и поделиться хоть кусочком карты. Карту им не дали, но повторно описали дорогу до Димбара и позволили заночевать в сторожке. На рассвете чужаки ушли, слезно просив не доверять принцу Маэглину, и больше мы их не видели, - Эктелион пожал плечами и подытожил: - А спустя месяц принц Маэглин пропал в горах.

- Это поистине драгоценные сведения, - проговорил Майтимо. – Леголас и Гимли – мои хорошие знакомые. Так говорите, их понесло в Дориат?

- Возможно. Только не знаю, что подобной странной парочке там делать после того, как гномы убили короля Тингола, а королева Мелиан ушла на запад.

Друзья переглянулись.

- А тем чужакам об этом сказали? – осторожно уточнил Глорфиндел.

Эктелион задумался.

- Не знаю. Но согласитесь, за полдюжины лет новости могли бы уже дойти до любого захолустья!

- Интересненько, - задумался Тенька вполголоса. – А с датами у Леголаса так же, как с географией, или немножко лучше?

- Будем надеяться, что у них обоих «немножко лучше» с мозгами, - проворчал Майтимо. – И Гимли в разоренном его сородичами Дориате все-таки не появится.

- Эктелион, я благодарю тебя и твоего дозорного, - сказал Глорфиндел. – А сейчас прошу извинить, мои гости устали с дороги, и мы направляемся ко мне.

- Отчего к тебе, а не во дворец короля Турукано? Пир в разгаре.

Глорфиндел замялся, а сообразительный Майтимо скорчил самую кислую каменную мину, на какую был способен, и сообщил:

- Я не настроен пировать.

Эктелион посерьезнел, понурился, а потом единым порывом выпалил:

- Лорд Нельяфинвэ, прошу вас от всего сердца принять мои соболезнования. Я не сказал вам этого после битвы, потому что не имел возможности. Но сейчас знайте: мы все скорбим! И Турукано тоже ни на мгновение не забывает об этом, несмотря на пиры. Все знают, что значил для вас наш прежний король, и сейчас я вижу, как изменила вас эта потеря, - взгляд Эктелиона скользнул по злосчастным веснушкам. - Но умоляю вас не падать духом и не сдаваться! Поверьте, Враг только этого и ждет. Он отнимает у нас близких, но памяти не заберет никогда. И во имя памяти, во имя надежды на победу над Моринготто, во имя всех нас знайте, что вы не один.

Эта речь была такой проникновенной и искренней, что впечатлился даже Тенька. Глаза Майтимо повлажнели. Он приложил левую ладонь к сердцу и тихо ответил:

- Благодарю. Все мы опять лишись короля, и всякий раз утрата становилась больней, словно ножом бередили кровоточащую рану, - он глубоко задумался, проникаясь духом былых времен и собственных воспоминаний. – Возможно, в те времена мы с дядей Нолофинвэ не были столь близки, но…

- Лорд Нельяфинвэ, - шепотом перебил Глорфиндел. – Вы хотели сказать про кузена Финдекано!

- Я всегда говорю то, что хотел! Какой еще кузен Финдекано, если он, хвала Эру, жив-здоров!

Эктелион вытаращил глаза. Глорфиндел беспомощно умолк.

В наступившей тишине до Майтимо начало доходить, что его пробелы по части истории еще крупнее Леголасовых.

Положение спас Тенька, который знал историю хуже всех и ничуть этого не стеснялся.

- А что случилось с Финдекано? – громко поинтересовался он. – А то я недавно в этих краях, и чего-то пропустил.

- Но как же… - проговорил Эктелион, с опаской поглядывая на Майтимо. – Король Финдекано погиб в битве Бессчетных Слёз.

- Вы сами видели, лорд Нельяфинвэ, - быстро подхватил Глорфиндел.

Тенька пихнул ошарашенного друга в бок. Майтимо чуть встрепенулся.

- Да-а, - медленно протянул он. – Конечно. Погиб. Это я и имел в виду. Главное, все мне об этом вовремя сказали!

Поскольку его левая рука по-прежнему была прижата к сердцу, Майтимо машинально выпростал из складок плаща правую и, пару раз хлопнув онемевшего Эктелиона по плечу, рассеянно побрел вверх по улице, навстречу полыхающему над башнями закату.

Семнадцать минут спустя

Глорфиндел приоткрыл тяжелую резную дверь, впуская гостей, вошел сам, торопливо повернул в замке ключ и, прислонившись к косяку, выдохнул:

- Это звучит абсурдно, но какое счастье, что меня нет дома!

- Кроме тебя, нас никто не побеспокоит? – уточнил Майтимо, оглядывая жилище. Чисто и красиво, письменный стол в пергаментных свитках, лютня на гвоздике, широкая тахта, жаровенка на ножках; за соседней приоткрытой дверью видна кровать с пологом.

- Я распорядился насчет обеда – его принесут сюда. А больше никто, - Глорфиндел тоже бросил взгляд на свитки, прошел к столу, торопливо сгреб их