Морроны в обычной жизни

Моррон смертен, хотя его организм не подвержен старению и отменно работает до тех пор, пока существует коллективный разум (то есть пока существует человеческая цивилизация).

Моррон ничем не отличается от других людей, так же страдает от душевных и телесных ран/недугов, к коим лично я отношу и переживания.

Моррон особыми способностями не обладает. Единственным преимуществом перед противниками является богатый жизненный опыт.

Морроны, ведомые коллективным разумом

Моррон слышит зов коллективного разума, и его жизнь в корне меняется. С того момента, когда моррон впервые услышал зов, и до окончания возложенной на него миссии он превращается в неуязвимого воина, способного мгновенно заживлять даже самые тяжелые раны.

Примечание

Еще раз хочу обратить внимание, что после окончания миссии моррон уязвим, хотя небольшой шанс на воскрешение есть.

Коллективное сознание само подталкивает моррона на правильное действие, само направляет его, погружая в гущу событий.

Если моррон потерпит поражение, то возможны два варианта дальнейшего развития событий:

– человечество погибает;

– моррон воскресает не ранее чем через сто лет и должен ликвидировать последствия своей неудачи.

Братство морронов, или «Одиннадцатый легион»

Морроны рождаются разными людьми, в разные эпохи и в разных странах, но становятся братьями, поскольку их объединяет единая суть: они становятся похожими друг на друга инструментами коллективного разума. Отношения морронов – больше, чем обычные кровные узы, единство взглядов, общее дело и прочие объединяющие людей критерии.

Среди морронов нет учеников и учителей, старших и младших, ведущих и ведомых, есть только равноправные братья.

Название «Одиннадцатый легион», или «Легион падших», появилось в эпоху последних эльфийско-людских войн. Во время решающего сражения под Дуэнабью в армии людей было всего десять легионов, но в момент, когда битва была уже почти проиграна людьми, одному некроманту удалось оживить павших воинов, которые тут же вступили в бой и повергли противника в паническое бегство. Участники тех канувших в Лету событий назвали воскресших мертвецов одиннадцатым легионом. Немного позднее морроны, которые, собственно, и приложили к этому деянию руку, стали употреблять этот термин в более широком смысле, то есть для наименования своего клана.

Перо скрипнуло в последний раз, и огарок свечи погас. Брат Мартин сам не знал, зачем и, главное, для кого он написал эту книгу, полную невероятных фактов и открывающую новый взгляд на окружающий мир. Накопленный за долгую жизнь опыт вырывался из памяти и настойчиво требовал материального воплощения на листе бумаги, хотя бы вкратце, схематично. Март Иносий аль Гентариус создал эту книгу прежде всего для себя.

Предатель-страх парализовал мышцы мага в самый неподходящий момент. Мартин вжался в кресло и пытался сообразить, что же ему делать. Перед ним был не просто опасный противник, а кровожадный монстр, дикий зверь, неизвестно кем и когда заключенный в человечье обличье. Мысли кружились в голове, но здравый смысл отвергал любые варианты активных действий. Мартин знал, что он не успеет поднять и руки, как будет уже мертв. Он жалел, сильно жалел, что в этот момент был не бессмертен.

– Не волнуйся, я не собираюсь нападать, – прервал затянувшееся молчание Мортас. – Наша сделка остается в силе, я помогу тебе!

– Проваливай! – процедил сквозь сжатые зубы маг. – Я не нуждаюсь в помощи мясника!

– Ты забыл добавить «отшельника». Отшельник-мясник, именно так меня тогда окрестил благородный моррон Конт, узревший в моих деяниях угрозу аж всему человечеству! – усмехнулся Мортас, доставая из котомки ларь и, несмотря на присутствие в комнате враждебно настроенного мага, приступил к долгой и ответственной процедуре смешивания эликсиров.

– Пошел вон! – более грубо повторил свое требование Мартин, испепеляя юношу презрительным взглядом.

– В тот миг, когда мы заключили сделку, мы перестали быть хозяевами своих поступков. Я дал тебе слово и выполню обещание, даже если ты будешь упорствовать, как длинноухое вьючное животное. – Язык наемника не повернулся назвать ученого собеседника ослом. – Смотри на наше сотрудничество как на неожиданный и удачный поворот судьбы, комичное стечение обстоятельств. В конце концов, ваше тайное братство перестало преследовать меня, значит, не настолько уж я гадок и опасен в ваших глазах.

– Не знаю, как тебе удалось переубедить Фламера, но я не хочу иметь с тобой ничего общего, убирайся!

– Я рассказал ему, кто таков и как обстояли дела на самом деле, – пожал плечами Мортас. – Мы мирно беседовали, помнится, даже пили какую-то отвратительную настойку на кореньях, правда, до этого пришлось связать и посадить на цепь неугомонного Конта, но его истеричные причитания и вой не особо портили нам настроение.

– Никогда, слышишь, никогда не поверю, чтобы Анри выпивал и по-дружески болтал с таким, как ты: убийцей, кровожадным зверем! – потерял самообладание маг и перешел на крик. – Сколько людей ты перерезал каждый раз, когда спускался с гор: тысячу, две, три?! Сколько деревень спалил?!

– Хоть ты мыслитель и интеллектуал, а твой друг Фламер обычный рубака-солдафон, но у него есть качество, которому тебе следовало бы поучиться! – назидательно произнес Мортас, не отрывая глаз от колб с жидкостями.

– Отсутствие брезгливости?!

– Нет, умение слушать! Ты полагаешь, что Конт сошел с ума в горах, что это моя заслуга?! Ты ошибаешься, он был сумасшедшим еще задолго до того, как посетил мою уединенную обитель, просто это не было заметно. Ты же маг, должен знать, что у многих заболеваний длительный скрытый период. Вот и этот бедолага на протяжении нескольких десятилетий незаметно для глаз остальных страдал мнительностью, агонией мозга и разными вредными голосами, блуждающими в его черепке.

– Ты не человек, ты зверь…

– Да, это так, – откровенно признался юноша, – но я живу в человеческой шкуре не одну сотню лет и никогда, слышишь, никогда не убивал без весомых причин!

Мартин замолчал, ненависть и страх уже не владели всецело его рассудком. Логика брала верх над эмоциями и заставляла осмысливать заново неоспоримые ранее истины. «В конце концов, Фламер же не дурак, он ему поверил и не продолжил охоты!» – размышлял маг, пытаясь взвесить имеющиеся у него скудные факты и определить степень опасности колдующего над пробирками монстра.

– В ту пору, когда состоялась встреча с твоими собратьями, я находился в весьма дурном расположении духа. Полугодовая меланхолия – обычное дело для тех, кто мерит свою жизнь веками. – Мортасу наконец-то удалось добиться нужной пропорции, и жидкость окрасилась в бурый цвет. – Людишки жалки и трусливы по натуре своей. Я говорю о тех, кого ты называешь «мирные жители», а высокородные вельможи кличут быдлом или стадом. Сама гора, на которой была моя лачуга, земли вокруг, деревни, города, в общем, вся округа принадлежала какому-то стареющему самодуру. Я уже не помню его имени, а многочисленных титулов спесивца никогда и не знал.