восстановлением и быть готовым отразить новые набеги, если они случатся. К тому же... — он сделал паузу, — мне кажется, вам двоим нужно это время вместе. Чтобы узнать друг друга лучше, прежде чем связать свои жизни навсегда.

Рюрик понимающе кивнул. Виктор, как всегда, видел глубже поверхности, понимал истинные нужды людей, даже когда они сами их не осознавали.

— Тогда решено, — сказал князь. — Мы с Хельгой отправимся в Изборск, заберём прах Трувора и вернёмся через месяц, возможно, немного больше. К тому времени Ладога должна быть полностью восстановлена, а подготовка к зиме — завершена.

Он посмотрел на угасающий костёр:

— А пока... пора дать огню догореть и брату — упокоиться с миром.

Они поднялись и медленно пошли к крепости. За их спинами догорал погребальный костёр, унося с собой ещё одну главу в истории зарождающейся державы и открывая путь для новой.

Впереди ждали Изборск с его печалью о потерянном брате, возвращение в Новгород, свадьба, которая скрепит союз варягов и местных племён, и долгий путь создания государства, которое переживёт века.

А над всем этим — невидимый, но неумолимый ход времени, которое даже бессмертный не мог остановить, лишь наблюдать, как оно меняет людей, земли и целые миры.

***

### ХЕЛЬГА

Дорога в Изборск петляла между холмами, то углубляясь в леса, то выходя на открытые пространства, где взгляд мог охватить окрестности на много вёрст вокруг. Караван двигался медленно — тридцать всадников, несколько повозок с припасами и подарками для изборских старейшин, а также тщательно охраняемый ларец с прахом Синеуса, который предстояло соединить с прахом Трувора на холме в Новгороде, как и завещал средний из братьев.

Хельга ехала рядом с Рюриком во главе каравана. За прошедшие дни пути они много говорили — о будущем, о своей предстоящей свадьбе, о планах по объединению разрозненных племён под единой властью. Но ещё больше они молчали — не тяжёлым, неловким молчанием, а спокойным, понимающим, в котором не нужны были слова.

Сейчас, когда они поднимались на очередной холм, Хельга заметила, как изменилось лицо Рюрика — стало задумчивым, почти мечтательным. Он смотрел на расстилающиеся внизу земли с каким-то особым выражением — не как завоеватель, оценивающий добычу, а скорее как пастух, заботящийся о своём стаде.

— О чём ты думаешь? — тихо спросила она, придерживая коня рядом с его скакуном.

Рюрик моргнул, словно выходя из транса, и повернулся к ней:

— О земле. О том, как она прекрасна и как много обещает. Смотри, — он указал рукой на простирающиеся внизу леса, поля и реку, блестящую в утреннем свете, — здесь могут жить тысячи людей, выращивать хлеб, разводить скот, торговать, строить города. И всё, что им нужно — мир и порядок.

Он помолчал, затем добавил тише:

— Об этом мечтали мы с братьями, когда впервые пришли сюда. Не о завоеваниях, не о дани, даже не о власти как таковой. А о создании места, где разные народы могут жить вместе, под защитой справедливых законов.

Хельга внимательно смотрела на него. Таким она видела Рюрика редко — открытым, мечтательным, говорящим не как князь, а как человек с видением будущего.

— Я понимаю, — кивнула она. — В детстве отец брал меня с собой в торговые поездки. Я видела земли, где правители думают только о богатстве и славе, выжимая всё из своих подданных. И видела места, где мудрость правителей создавала процветание для всех. Разница всегда была очевидна — даже в лицах обычных людей, встречавшихся на улицах.

Рюрик внимательно посмотрел на неё:

— И какими ты видишь нас? Нашу землю? Наше правление?

Хельга задумалась, не спеша с ответом:

— Я вижу начало чего-то нового, — наконец сказала она. — Ни варяжского княжества, ни славянской державы, а чего-то, объединяющего лучшее от многих народов. Сила и предприимчивость северян, мудрость и терпение славян, знания и традиции финских племён... Если мы сможем сплавить это вместе, получится нечто особенное.

Она посмотрела на него с лёгкой улыбкой: