Реляции о взятии крепостей, как правило, описывают ход приступа в более или менее общих чертах. Увидеть отдельные моменты, как бы выхваченные фотовспышкой из темноты летней ночи 1704 года, позволяют на первый взгляд неожиданные документы – «полковничьи заручные ведомости» о потерянном во время штурмов Дерпта и Нарвы полковом военном имуществе. Списки потерь ничего не говорят о ходе боя, но описания пропавшего «после побитых и раненых солдат ружья и припасов» содержат некоторые драматичные подробности. Капитанармус – старший унтер-офицер, который был вооружен алебардой и носил с собой запас пуль и пороха, чтобы пополнять в бою патронные сумы солдат своей роты; в полку Николая Балка на приступе Дерпта пропала «1 алебарда, 2 сумы каптенармуских, в том числе 1 пулечная, другая пороховая, и та алебарда и сума пропала, а другую на каптенармусе разорвало» [1401]. По-видимому, в пылу боя, среди стрельбы искра попала в пороховую каптенармусскую суму и взорвала ее вместе с хозяином. То же случилось с каптенармусом полка Англера при штурме Нарвы, когда «суму каптенармускую с порохом разорвало, пропала сума пулечная» [1402]. Десять гренадер полка Ивана Делдина, очевидно, погибли или пострадали под Дерптом, когда «на приступе же на роскате [батарее. – Б. М.] взорвало порох, и тем порохом сожгло и изорвало: 10 сум гранодерских болших, с медными трубки, 1 трубка жестяная болшая» [1403]. Изорванная взрывом патронная сума из дерева и кожи, переломанные ядрами штыки и стволы, побитые пулями ружейные ложи, разорванные и раздутые от длительной стрельбы фузейные стволы – все это встречается в описях утерянного имущества и позволяет представить, какие опасности ждали солдат в бою «эпохи черного пороха». Анофрий Филиппович Мишин, рядовой из полка фон Дельдена, под Дерптом был «ранен в голову, и в правую руку, и в обе ноги, в правой ноге 9 ран, в левой 1»; а Матвей Мартынович Глезнев, солдат полка Келина, на том же штурме «ранен, как раскат взорвало, от того опален порохом, и в левую ногу ранен пулею»[1404]. О характере потерь среди участников штурма Мариенбурга на плотах упоминает Шереметев в письме Петру от 27 августа 1702 г.: «Некоторый и упадок от пушек дробовых салдатам Иванова полку Англера учинился: побито несколко десятков ч. и ранено несколко десятков жч.; а Николаева полку Балка толко у одного ногу оторвало, а другова убило, да драгунов и мурзенкова полку самое неболшое число, человек с 12» [1405]. В письме царю Б. П. Шереметев писал о неком драгуне, «как он мужественно зделал на бою, и руку оторвало на бою, и висела на жилах, и он сам ее отрезал, и детина умен» [1406]. Мы не знаем точно, какой бой имелся в виду – возможно, штурм Нотебурга; Петр приказал доставить героя к себе лично. В челобитной и сказке лейб-гвардии Семеновского полка каптенармуса Степана Андреевича Юрьева от 26.11.1731 читаем: «В 704-м году августа 9-го числа при взятье Нарвы на приступе под стеною на леснице ранен ис пушки дробью, и перешибли левую ногу попалам, которая и оттерта пилою в целом месте ниже подвяски…» [1407]. Тогда же майор полка Репнина Григорий Петрович Чернышев был «ранен в голову камнем, а в правую руку поколот шпагой» [1408]. При штурме Нарвы был ранен денщик Петра (будущий контр-адмирал) Н. П. Вильбуа [1409]. Особо стоит отметить потери, вызванные взрывом мины; например при штурме Нарвы были «ранены и завалены подкопом» рядовой полка Шонбека Федор Тимофеевич Панов и сержант полка Купера Павел Петрович Горбунов [1410]. Защитник Полтавской крепости прапорщик Ларион Федорович Кравков был ранен «в осадном сидении на стене, обе ноги против пояса пробиты навылет, також и правая нога пониже колена пробита ж навылет» [1411].

Говоря об атрибутах штурма, хотелось бы упомянуть такой нюанс, как боевой клич идущих в атаку солдат. К сожалению, в известных нам источниках эпохи не встречается упоминания каких-либо криков, применявшихся русскими во время боя. «Ура» в сухопутных войсках при Петре не кричали, а «виват» был скорее салютационным криком для торжественных случаев. Шведские войска при Карле XII обычно начинали бой с крика «С Божьей помощью» («Med Guds hjalp»), но предварял ли он штурм, например Веприка, мы не знаем.

О такой красочной детали штурма как знамена, упоминания скудны. Свидетельство шведского источника о зеленых знаменах над штурмующими Нарву войсками находит подтверждение в «сказках» двух участников штурма, каждый из которых записал, что был на штурме со знаменем; это Петр Иванович Наумов, прапорщик полка Дениса Рыдера, и Ефрем Семенович Лихарев, прапорщик полка Мевса[1412]. Крекшин в Дневнике упоминает, как шведы взошли на полтавский вал со знаменем.

Видный военный историк и специалист по военному праву Петровской эпохи П. О. Бобровский посвятил целый раздел своего труда характеристике военного искусства и воинской дисциплины в Западной и Восточной Европе XVII века. Для современного человека, воспитанного в традициях гуманизма, этот обзор представляет удручающую картину, но она позволяет понять, с каким опытом Европа и Россия подошли к событиям Северной войны – какое поведение войск считалось общепринятым, распространенным или как минимум ожидаемым.

Эпоха Тридцатилетней войны отличается действиями наемных армий, которые были приучены грабить и варварски обращаться с жителями занятой страны, с неимоверной жестокостью предавая огню и опустошению города, села и целые области. Едва ли не единственным светлым пятном автор называет армию шведского короля Густава Адольфа II – она являла пример невиданных в Европе до тех пор (и на многие годы после себя) дисциплины и миролюбия по отношению к мирному населению[1413]. Обеспечило такой уровень развития и дух армии прогрессивное военное законодательство Густава Адольфа, но оно не было понято и оценено ни в Европе ни в Швеции, пишет Бобровский. Во второй половине XVII столетия самые жестокие уголовные наказания во французских, имперских и бранденбургских войсках не могли остановить бесчинства и безобразия солдат в неприятельских землях, при взятии городов и селений. Опустошения, грабежи, поиски за добычей, бесчеловечное обращение с пленными омрачают подвиги лучших французских и немецких полководцев [1414].