Ракета под нами гремит, и меня вдавливает в кресло. Ускорение неистово тянет назад, будто сама матушка Земля пытается удержать меня – свое дитя – при себе.

Лебуржуа нажимает на пуск таймера.

– Вас понял. Есть взлет. Таймер запущен.

– Башня подтверждает взлет.

– Вас понял. Пошла программа крена.

Мимо крошечного иллюминатора над нами проносятся облака, ракета же обретает должное положение и продолжает набирать высоту для выхода на околоземную орбиту.

– Выполнение программы крена подтверждаю.

Мы вырываемся из облаков в невообразимую синеву.

Внезапно мы преодолеваем звуковой барьер, и уровень вибрации ощутимо снижается, полет становится более плавным, а грохот ракетных двигателей затихает позади, поскольку движемся мы теперь быстрее, чем нас достигает их грохот. И мы предоставлены сами себе, и Центр управления полетами нам не в помощь до самого достижения нами заданной орбиты.

– «Артемида-9», на связи Канзас. Ждем отделения первых ступеней.

Видимо, из-за нагрузки, вызванной приличным ускорением, голос Лебуржуа звучит натужно:

– К отделению стартовых ступеней готовы.

– Подтверждаем вашу готовность к отделению первых ступеней, – доносится из динамиков в моем шлеме голос из Центра управления.

Синева неба становится глубже, затем превращается в насыщенный бархат, а затем темнеет до черноты. Бархат настолько темный, что цвет его вовсе и не цвет, а лишь полное отсутствие такового.

Иссиня-черный бархат. Непроницаемо черные чернила. Ни одно из этих словосочетаний не дает полноценного ощущения глубины пространства, что явилось перед нами.

Руки Лебуржуа двигаются по пульту управления, пальцы щелкают переключателями.

– Есть отделение первых ступеней, – докладывает он в микрофон.

Перегрузка исчезает, и корпус ракеты прекращает вибрировать. Я немедля подлетаю, а в кресле меня удерживают лишь пристежные ремни.

– Даю зажигание второй ступени, – произносит Лебуржуа.

Происходит ощутимый толчок, и вибрация возобновляется, но уже с другой частотой, чем прежде, и под нами гораздо меньший, чем любой из «Сириусов», двигатель принимается толкать нас все выше, все дальше от опостылевших оков Земли.

Мы находимся уже в космосе, но первая космическая еще не достигнута, и если Лебуржуа и Центр управления полетами не выведут нас на заранее просчитанную орбиту с необходимой скоростью, то мы в ближайшее время необратимо устремимся обратно в объятия горячо любимой нами родной планеты.

Я наблюдаю за приборами, выполняя функции навигатора, работу которого и буду исполнять в течение следующих восьми дней.

– Центр управления. У нас – 101,4 на 103,6.

Паркер отвечает с обычным спокойствием. Он, поди, сейчас, сидя за столом, по своему обыкновению подбрасывает в воздух и ловит свой чертов теннисный мяч.

– Вас понял. Выключаю ваш двигатель. Подтверждаю 101,4 на 103,6.

В капсуле становится тихо, и до ушей моих теперь доносятся лишь звуки моего собственного дыхания да едва слышное жужжание вентиляторов, поддерживающих подачу кислородной смеси. В ста одной миле под нами многочисленные станции наблюдения отслеживают траекторию нашего полета и посылают полученные данные по телетайпу в ЦУ в Канзас-Сити. Там два компьютера, и имена им – Басира и Хелен, по мере получения чисел преобразуют их в элегантные уравнения.

– «Артемида-9», на связи Канзас. Подтверждаем ваш успешный выход на заданную орбиту.

Лебуржуа поворачивает голову и демонстрирует мне сквозь прозрачное забрало шлема широченную улыбку.

– Поздравляю. Ты теперь официально – астронавт.

Я тоже улыбаюсь, да так неистово, что у меня сводит мышцы лица.

– У нас еще по горло работы. Ведь верно?

– В работе недостатка нет и не предвидится. Но подожди… – Терразас кладет мне на плечо руку и указывает на иллюминатор. – Полюбуйся, полюбуйся.

Там смотреть вроде бы не на что. Там – лишь беспросветная чернота. Умом понимаю, что вижу сейчас темную, не освещенную солнцем сторону Земли. И тут мы выскальзываем из тени родной планеты, и небо наполняется волшебством. Появляются звезды. Миллионы великолепных ярких блистающих звезд.

И это вовсе не те звезды, какими я помню их до Метеорита. Эти ясны и в отсутствие атмосферы лишены даже намека на мерцание.

А вы помните, как в первый раз снова увидели звезды?

Я вот увидела их, находясь в капсуле на пути к Луне.

Благодарности

Эта книга наполнена силой разумов многих людей. С вашего позволения, я расскажу вам о некоторых из них.

На самом раннем этапе написания книги я вдруг поняла, что книга-то не одна, а их целых две[42], и тогда Брэндон Сандерсон предположил, что у меня возникнут проблемы с сюжетом, и затем его стараниями и появился Стетсон Паркер.

Лиз Горински, мой редактор, и Дженнифер Джексон, мой агент, обе со мной согласились, когда я сообщила, что книг будет не одна, а целых две.

Большое спасибо Диане Роуленд. У нас с ней были сжатые сроки, и она потрясающий болельщик.

Мой тесть, Гленн Коваль, был летчиком-истребителем времен Вьетнамской войны, а также летчиком-испытателем во времена «Аполлона». Спасибо ему за впечатляющие детали удара птицы в самолет и дальнейшее его приземление на снег.

Дерек «Волшебник» Бенкоски в реальной жизни был настоящим пилотом ВВС, а также он досконально знает историю авиации. Именно он помог мне разобраться с жаргоном пилотов, и под «помог» я подразумеваю, что на самом деле он написал кое-что в этой книге сам. Он даже организовал для меня что-то вроде игры в «Mad Libs»[43]. Благодаря ему и только ему в книге появился «истинный жаргон пилотов».

Говоря о «Mad Libs», считаю нужным также упомянуть и двух замечательных астронавтов, которые также помогли мне с жаргоном. Ведь то, как изъясняются в НАСА, – всем жаргонам жаргон.

Кьелл Линдгрен, астронавт, летный врач, ответственный за запуск и мой добровольный бета-читатель. Он не только при необходимости снабжал меня репликами типа: «Сегодня в процессе имитации маневра стыковки я отрабатывала использование эР-эН-эС в широкополосной мертвой зоне вблизи орбитальной станции». Он также прочитал весь мой труд целиком и спас меня от использования аббревиатур эпохи шаттлов в описываемой мною истории астронавтики эпохи «Аполлона». Он также отвез меня на аэродром Эллисон, показал «Т-38» и позволил примерить кое-что из летного снаряжения. Благодаря этому визиту я переписала часть материала и добавила к тому же в книгу массу значимых деталей.

Другой астронавт, Кэди Коулман, также замечательно восполнила мои пробелы в знаниях. Она спасла меня от чудовищных ошибок в описании выхода в открытый космос и того, как и по каким причинам не закрывался люк. В итоге этот эпизод был мною полностью переписан. Вау!

Стивен Гранейд, специалист по ракетостроению, оказался для меня просто кладезем информации. Он прочитал весь роман и дополнил его практически всеми расчетами, которые там производит Элма. Признаюсь, для меня