– Звала? – дзасики-вараси подобралась к ней так незаметно, что Уми вздрогнула.

О-Кин выглядела изнурённой. Личико её было бледнее обычного, а кимоно – измято и припорошено пылью, словно она каталась по земле. Это было настолько не похоже на О-Кин, всегда тщательно следившей и за порядком в доме, и за собственным внешним видом, что Уми не смогла скрыть своего беспокойства.

– Что с тобой случилось?

– У О-Кин и хозяев леса состоялся весьма напряжённый разговор, – хмыкнула ёкай, тяжело опустившись на циновку. – Они требовали вернуть украденные железные корни и выдать вора.

– Постой-ка, – нахмурилась Уми. – Ты сказала «корни»? Сан же принёс всего один!

– О-Кин тоже так думала. Но этот ползучий гад обманул всех нас. Хозяева леса сказали, что он умудрился утащить целую дюжину корней.

– Дюжину?! Разорви меня Дракон, зачем ему столько?

– Поди знай. Должно быть, хотел перепродать кому-то. Железный корень – вещица редкая. Даже сбыв один корень, можно безбедно жить много лет.

– Но это не объясняет, почему ты в таком виде. Тэнгу что… напали на тебя?

– Поначалу хозяева леса не поверили в то, что О-Кин не заодно с вором, – ухмылка ёкай вышла болезненной, и Уми оставалось лишь гадать, насколько серьёзно ей досталось. – Но потом О-Кин удалось убедить их в своём неведении. Поэтому хозяева леса смилостивились и дали нам небольшую отсрочку. На исходе часа крысы они вернутся, и мы должны выдать им Сана и все железные корни, которые он украл. Иначе тэнгу спалят всю усадьбу и убьют всех, кого здесь найдут.

Уми застыла, не в силах поверить в услышанное. Кто бы мог подумать, что сострадание к одному духу могло обернуться такой бедой!

– Это моя вина. Если бы я не притащила Сана сюда…

– Ты не могла знать, что случится, – жёстко осекла её дзасики-вараси.

– Но за последствия моего решения теперь придётся расплачиваться всем.

– Не придётся, если отыщем этого гада.

– Так он сбежал?!

– А ты думала, что вор станет спокойно сидеть и дожидаться, пока по его душу явятся хозяева леса?

Уми застонала и спрятала лицо в ладонях. Демоны бы побрали этого Сана и её непроходимую глупость! Чтобы она ещё раз доверилась незнакомому духу…

Но времени на жалость к себе у неё не осталось. На кону стояли жизни всех её домашних, и потому действовать следовало незамедлительно.

– Я пойду к Ямаде и расскажу ему всё как есть. Думаю, он сумеет нам помочь.

Судя по кислому выражению лица О-Кин, она не была в этом так уверена, но спорить всё же не стала. Видимо, положение и впрямь было безнадёжнее некуда, раз гордая дзасики-вараси готова была принять помощь монаха-колдуна.

– А ты пока ещё раз осмотри дом и окрестности. Должен же был остаться хоть какой-то след, который подскажет, куда мог направиться Сан. Железные корни тяжелы, а он всё ещё не восстановил силы после того, как его изгнали с горы Риндзё молитвы странствующего монаха. Вряд ли он успел уйти далеко.

Слова Уми, похоже, немного подбодрили ёкай, и она кивнула:

– Ты права. Сан – трус, и вряд ли покинет город, зная, что на него охотятся хозяева леса. Среди людей и живущих здесь ёкай ему будет проще спрятаться. Надо поспрашивать местных духов. Многие из них – старые должники О-Кин, так что от помощи не отвертятся.

На том они и порешили, и О-Кин исчезла.

Уми тяжело вздохнула. У неё так и не хватило духу спросить дзасики-вараси о том, кто мог запечатать её силу. О-Кин и так была подавлена, и потому Уми решила, что расспросы пока могут подождать.

Даже если О-Кин и впрямь была в ответе за сокрытие колдовской силы Уми, то вряд ли за этим таился злой умысел. Они столько лет прожили друг с другом под одной крышей, и у дзасики-вараси было полно возможностей навредить Уми, если бы она и в самом деле этого желала. Но О-Кин всегда ограничивалась лишь беззлобным ворчанием, когда Уми вдруг чем-то ей не угодила, или же мелкими пакостями, приучая её наводить в комнате порядок и вовремя вывешивать на просушку футон. Ни единого отблеска затаённой ненависти не видела Уми в глазах дзасики-вараси. Ни разу ёкай не причиняла ей боли.

Но поговорить с О-Кин всё равно следовало – если не сейчас, то хотя бы после того, как тэнгу оставят их в покое. О-Кин могла знать, кто запечатал силу Уми, ведь ничего без ведома дзасики-вараси не могло произойти в доме, который она охраняла…

В конце концов навалившаяся за день усталость взяла своё. Веки налились тяжестью, и Уми решила, что прикроет глаза всего на минутку. Она облокотилась на низенький столик, и в следующий миг уже провалилась в сон.

***

…Они с Дзёей взбирались на росшую у реки иву. Дерево было старым, с толстыми ветвями, стелившимися чуть ли не над самой водой. Длинные тонкие листья ласково шелестели на ветру. В реке отражалось летнее солнце, слепили танцевавшие на воде отблески.

Заворожённый их сиянием Дзёя оступился и охнул чуть слышно, а потом раздался тихий плеск. То была сандалия, соскочившая с ноги мальчика. Река тут же радостно подхватила её, словно долгожданную игрушку, и закрутила течением, унося вдаль.

– Вот же, – скривился от досады Дзёя. – А ведь матушка только вчера купила их…

– Так побежали скорее! – воскликнула Уми. – Глядишь, прибьётся где-нибудь дальше по течению, а там и достанем.

– Не прибьётся, – раздался позади ребятишек чей-то тихий голос.

Они тут же обернулись. У самой кромки воды на ветке сидела маленькая сухонькая старушка. Откуда она там только взялась? Когда они взбирались на дерево, то никого там не было – это Уми и Дзёя могли сказать наверняка.

– Откуда вы знаете? – нахмурилась Уми.

– Река расценила сандалию как подношение, и потому невежливо будет забирать его, – терпеливо ответила старушка.

– Что такое подношение? – прошептала Уми, наклонившись к Дзёе. К тому времени мальчика уже начали обучать грамоте и чтению, и потому он знал куда больше своей подруги.

– Это подарок. То, что преподносится ками. Ну, как в Обон на алтарь для предков.

– Разве река – это ками?

– Ну конечно, – снова подала голос старушка. Теперь она повернулась к детям, и они увидели, какой она была старой и морщинистой, словно иссохшая древесная кора. –