с гоготом. — Они, наверное, разрывают все, что осталось от тыквенных грядок.

— Сегодня у меня нет на это времени, — проворчал я. — Поймай меня по рации, если эти козы поймут, что для них хорошо, и придут домой до того, как я их найду.

— Маловероятно, но я сделаю это, — сказал он.

Я закончил разговор и наклеил стикер на коробку из-под сигар, нацарапав быстрое сообщение для своей жены, женщины, которая не воспринимала семейные дни рождения и свежий хлеб, и мороженщиков, присланных для организации ее класса, и генеральных подрядчиков, присланных для ремонта ее фермы, как доказательство моей любви к ней. Как безграничную преданность. Как только соберу этих коз, у нас будет долгий разговор о настоящей причине — единственной причине, по которой я женился на ней.

Когда поднимался по лестнице, душ уже работал. Так было лучше. Я не думал, что смогу подобрать подходящие слова, чтобы объяснить эту коробку или почему я хранил ее содержимое все эти годы. Мне нужно было, чтобы Шей сама догадалась. Чтобы она вспомнила и, возможно, тогда она поймет. И поверит мне. Тогда у нее будут все доказательства, которые она только может пожелать.

Я шагнул в ее комнату. Горы все еще были на месте. Свитера и джинсы с одной стороны, сарафаны и шорты — с другой. Я поставил коробку из-под сигар на ее кровать, ярко-розовый стикер на крышке словно молил о внимании. Я приостановился на минуту, тяжесть всех уязвимостей, содержащихся в этой коробке, тянула меня назад. Если это не сработает, то мы никогда не оправимся. Я никогда не восстановлюсь.

С тяжестью в груди я спустился по лестнице и вышел в грозу. Ноябрьский полдень имел свойство в мгновение ока превращаться в ночь, а грозовые тучи только усиливали темноту над головой. Дождь хлестал с боков, ветер завывал. Все оставшиеся у нас поздние яблоки, скорее всего, упадут сегодня ночью.

Я застал Дженни спешащей из сарая, Блэки и Брауни наблюдали за ней, вышагивая возле двери.

— На меня нет дождя, — сказала она.

Это было неправдой, но мне было все равно.

— Мне нужно проверить ограждение, — сказал я, намеренно избегая упоминания о ее друзьях-козах. — Оставайся внутри. Поиграй со своим iPad. Я скоро вернусь.

— Ничего, если я почитаю книгу?

— Что? — Я уставился на нее, уверенный, что ослышался в реве ветра.

— Могу я почитать книгу в своей комнате вместо того, чтобы играть на iPad?

— Да, конечно. Зачем тебе нужно разрешение на это?

— Ты сказал, что я должна использовать iPad, но я хочу почитать, и не хочу нарушать твои указания. — Она пожала плечами, прежде чем убежать в сторону дома.

— Кто этот ребенок и что за херня происходит с моей жизнью? — пробормотал я, усаживаясь за руль своего квадроцикла.

Когда завел двигатель, то понял, что не захватил рацию. Я пошарил по карманам в поисках телефона, но не нашел и его. Наверное, я оставил его на столе в комнате.

Но я не мог сейчас бежать обратно в дом. Мне пришлось бы иметь дело с Дженни или Шей, которая захотела бы получить тонну ответов, на которые у меня не было времени. Вместо этого я поехал вниз по холму, мимо фруктовых садов и к тыквенным грядкам на границе земель «Двух Тюльпанов», а дождь и ветер хлестали меня со всех сторон.

Я был мокрым и усталым, когда заметил первую козу, прокладывающую себе путь через оставшиеся тыквы. Вторая коза появилась из ниоткуда и бросилась наперерез лучу моих фар. Я резко объехал ее… квадроцикл заскользил в ручей и перевернулся.

Глава 36

Шей

Учащиеся смогут сделать неправильный выбор по правильным причинам.

Было время, когда я считала себя свободной. Независимой. Меня не сковывали семейные ожидания и традиции. Я могла придумывать себе все, что захочу, и никто не знал об этом.

Проблема с таким уровнем свободы заключалась в том, что это было сплошное небо и никакой земли. Некому было помешать мне улететь в космос. Потеряться и забыться. Единственным решением было привязать веревку от моей талии к чьему-нибудь запястью и умолять его держать меня.

Джейми держала меня. Одри, Грейс и Эмми тоже. Они держали, даже когда я была помешанной на свадьбе эгоисткой, и когда была слишком занята оплакиванием жизни, которую почти прожила, чтобы быть хорошей подругой.

И Ной тоже держал меня.

Вот почему было больно. Это причиняло боль глубоко внутри, а также повсюду снаружи, как будто вес тяжести на моем теле был слишком велик, чтобы выдержать. И все было неправильно. Мои слова, мои чувства, мои мысли — все было неправильным. Ничего не выходило правильно. Никогда не выходило так, как я хотела.

Я чувствовала себя ребенком, бегающим с сачком для ловли бабочек после наступления темноты, чрезмерно увлеченным и слишком неточным, чтобы добиться чего-то другого, кроме как махать руками, пока не устану. А также, потому что казалось, что не могу объяснить Ною, что пытаюсь защитить его. Я пыталась избавить его от еще одного бремени на его плечах. Лучшее, что мне удавалось, это рвать свои слова, как травинки, и бросать их в него, надеясь, что он поймет, что я не могу оставаться здесь и ждать, пока он поймет, что никогда не хотел меня по-настоящему.

И именно поэтому я плакала в душе, когда дверь ванной открылась и я услышала:

— Привет, Шей. Я дома.

Я прижала пальцы к глазам и втянула воздух.

— Привет, Дженни. Как прошла поездка?

— Я плавала каждый день, и Ной разрешил мне есть бэби-морковку, когда мы остановились перекусить в Трансильвании.

Я прислонилась лбом к стене душевой кабины. Я могу это сделать. Могу взять себя в руки и вести детский разговор.

— В Пенсильвании?

— М-м-м. Так сказал Ной, но я все равно думаю, что это Трансильвания. Мне так больше нравится. — Потом она добавила: — Ной пошел проверить заборы.

Я начала брить ноги.

— Хорошо.

— Моя мама сказала, что она счастлива, что вы с Ноем поженились. Она сказала: «Почему я не удивлена, что это Шей как-там-ее из старшей школы?». — Дженни разразилась смехом. — Шей как-там-ее. Это смешно.

Всхлип грозил вырваться наружу, и мне пришлось потрудиться, чтобы проглотить его.

— Это очень смешно, — справилась я. — Можешь дать мне несколько минут, чтобы закончить здесь и одеться? Тогда ты сможешь мне все рассказать.

— Хорошо. Я пойду почитаю в своей комнате, — сказала она, захлопывая за собой дверь.

Поскольку я знала, что она придет искать меня примерно через три минуты, я поспешила