Таково политическое «художество» евреев в данном случае.

Но мы уже знаем, что иудейская политика неразрывно связана с таковыми же прессой и биржей. О кагальной печати в «Гинцбургиаде» мы пока лишь упомянули, ниже постараемся добавить и еще кое-что. С другой стороны, мы не оставим, конечно, без внимания и биржевых талантов «избранного» народа, насколько через эту «музыку» они заявили о себе в захвате под свою тиранию огромной площади русской земли с богатейшими россыпями золота…

Сейчас, начиная, так сказать, увертюрой, мы, по горьким сведениям «Нового Времени» (8 апреля 1912 года, № 12956) сперва лишь в общих чертах коснемся «освободительной» деятельности Гинцбурга и K°, определяемой девизом «Зарвавшиеся монополисты»: «На глазах министерства торговли и промышленности за несколько последних лет в монопольное владение Ленского товарищества попал обширный золотоносный Витимский район. Постепенно более мелкие предприниматели сдали свои позиции, и где работало до 20 фирм, там безраздельно воцарилось товарищество, оперирующее на английские капиталы и щедро кредитуемое из средств Государственного Банка.[106]

Правительственные агенты всячески содействовали успехам названного товарищества в деле закабаления края. Только местный горный инженер Тульчинский пытался ограничить произвол товарищества в отношении населения и рабочих. Но его заботы систематически тормозились как Иркутским горным управлением, так и горным департаментом. В результате неравной борьбы создалось решительное подчинение как рабочих масс, так и местного населения всесильному товариществу. Атмосфера беспросветного недовольства сгущалась до крайних пределов.

Товарищество, прежде всего, приняло все меры к тому, чтобы уменьшить количество подъемного золота.

Пока существовала конкуренция среди предпринимателей, рабочие на приисках широко пользовались правом выбирать самородки из породы и сдавать их владельцу прииска по установленной цене.

Ленское товарищество, очутившись в положении монополиста, почти уничтожило возможность рабочим пользоваться подъемным золотом. До чего выгодно выбирать самородки, можно судить хотя бы по тому факту, что за впуск ночью в шахты сторожа брали по пятисот рублей с человека. Теперь товарищество строго оградило свои права собственника. Однако, по заявлению главного управляющего прииска г. Белозерова, подъемного золота поступает всего на 800 т. р., тогда как прежде одни рабочие на этом золоте зарабатывали около 2 000 000 р.

Отсюда понятно и требование рабочих о компенсации в виде увеличения заработной платы на 30 %. Платят за такое золото по 3 руб. 60 коп. с золотника вместо 4 руб. 44 коп. Золото, поднятое в виде самородков, сдается в опечатанные кружки, и стоимость его уплачивается артели. Таким образом, у рабочих порознь отнята надежда на внезапное обогащение. Между тем, эта-то надежда и позволяла рабочим массам мириться с крайне тягостными условиями работы и самой жизни на приисках, заброшенных в глухую, холодную тайгу.

Наряду с этим, ревниво оберегая свои прерогативы, как собственника каждой крупицы золота, а в другом направлении пользуясь своим положением монополиста, Ленское товарищество лишило рабочие массы фактической возможности защищать свои права, выработанные, однако, местными обычаями на протяжении почти целого столетия.

Труд, правда, оплачивается сравнительно высоко. Годовой заработок рабочего колеблется между 500 и 600 руб., но почти не стало слышно, как раньше, о рабочих, уносящих тысячи рублей и десятки тысяч. Главная приманка, своего рода лотерея, исчезла. Все урегулировано, и масса уже этим самым фактом чувствует себя обиженной. Прежде «фарт» (выручка от самородков) делился между предпринимателем и рабочим. Теперь «фартовый» заработок всецело выпадает на долю счастливого владельца акций Ленского товарищества. Рабочая масса видит, как непропорционально затрачиваемому капиталу обогащается владелец предприятия. Она слышит, что управляющий на сверхсметной добыче золота наживает сотни тысяч рублей. Но все эти блага идут мимо работающих. Создается опасное настроение против алчных монополистов, не желающих делится дарами природы с теми, кто их открыл и добыл.

На приисках к тому присоединяется тягостное чувство порабощения всех и каждого деспотическому товариществу. Почти все жители города Бодайбо находятся в подчинении «хозяину», все являются лишь подрядчиками у него. Ввиду этого, раз администрация товарищества признает чье-либо пребывание вредным, то опальный рабочий, не поладивший на приисках, не может выступить хотя бы в роли старателя, т. е. самостоятельного, мелкого предпринимателя-рабочего. Стоит администрации под рукой объявить кому-нибудь отлучение, и такой рабочий не получит нигде кредита. В буквальном смысле слова, он окажется лишенным крова и пищи. Вот почему общая зависимость от товарищества создает враждебную ему атмосферу.