Столы были богатого орехового цвета. Ряд кабинок из карамельной кожи примыкали к одной стене. Чёрная решётка отделяла угол для больших застолий. Одна из первоначальных наружных кирпичных стен, скрытая под обшивкой, была обнажена. Подвесные светильники и бра отбрасывали золотистый свет на столы. Окна вдоль дальней стены пропускали свет днём и добавляли настроения ночью.

Это была моя мечта, воплощённая в жизнь. И отчасти потому, что я так любил этот ресторан, я мог пройти через стеклянные двери и войти в вестибюль отеля.

В детстве я проводил здесь много времени с мамой. Пока папа был занят управлением ранчо, мама занималась отелем. Сколько книжек-раскрасок я заполнил, сидя у нее под ногами у стойки администратора из красного дерева в вестибюле? Сколько игрушечных машинок я отправил в полёт по полу? Сколько наборов Лего я собрал на каменном карнизе камина?

Так прошло мое детство. Гриффин предпочитал ездить с отцом на ранчо. Я ездил с мамой. Когда я вернулся домой после окончания кулинарной школы и нескольких лет работы в Сан-Франциско, вопрос о том, где открыть ресторан, даже не стоял.

Последние пять лет мама и папа занимались ремонтом и обновлением отеля. «Наклз» был последним крупным проектом. У Элоизы были свои идеи, но они должны были подождать.

По крайней мере, если я возьмусь за дело.

Она разговаривала с гостем у стойки регистрации. Я повернул в противоположную сторону и направился в прачечную. Одна из стиральных машин гремела, а две сушилки гудели, сминая простыни. Возле комнаты отдыха стояла тележка для уборки, и я двинулся к дверям, обнаружив Мемфис у кофейника.

Её плечи были опущены вперёд, когда она наполняла керамическую кружку. Телефон в её кармане зазвонил, и она достала его, проверяя экран. Затем, как она сделала это на моей кухне, она выключила его и отбросила в сторону.

— Тридцать девять, — пробормотала она.

Что тридцать девять? Кто ей звонил? И почему она не ответила? Эти вопросы меня не касались. И не поэтому я был здесь.

— Мемфис.

Она ахнула и подскочила, кофейник в её руке задрожал.

— О, привет.

— Извини, что напугал тебя.

— Всё в порядке, — она уставилась на мою чистую футболку. — Извини за ту футболку.

— Всё в порядке, — я посмотрел на кружку. — Ты не взяла кофе в кафе?

— Нет, я… просто передумала. Этот кофе хороший.

Это была чёртова ложь. Он был горьким и не свежим, вот почему я каждое утро ходил к Лайле за эспрессо.

Когда мы столкнулись, я сосредоточился на своей чашке, жалея, что не накрыл её крышкой. Жалея, что писал Талии. Утром я написал ей с вопросом, нормально ли для двухмесячного ребёнка так много плакать. Она ответила «да» и смайлик с закатывающими глазами.

Должно быть, голова Мемфис тоже была опущена. И был отчётливый звук звона монет о цемент.

Она копалась в мелочи. Вот почему она не заметила, как я выходил за дверь. Она планировала заплатить за кофе мелочью. Мелочью, которую я выбил у неё из рук.

Может быть, она не собрала её после того, как я оставил её на тротуаре. А может, ей не хватило.

— Почему ты не взяла кофе?

— Я передумала, — она поднесла кружку к губам. Поверх ободка кружки она бросила на меня взгляд. Это было незаметно, но в карих глазах сверкнул огонь. Если бы она позволила этому огню разгореться, то сравняла бы меня с землёй и не оставила ничего, кроме пепла.

— Прошу меня извинить, я стараюсь не быть везде, — затем она пронеслась мимо меня в коридор.

Да, я заслужил это. И даже хуже.

Тележка для уборки загрохотала, когда она увозила её, затем зазвенели двери лифта, когда закрылись.

— Почему я не могу отказать своей сестре? — пробормотал я, возвращаясь на кухню, где Скип, насвистывая, нарезал кубиками груду красного картофеля.

— Доброе утро, — сказал он.

— Доброе, — я стащил с крючка чистый белый китель и застегнул его, закатив рукава по самые предплечья. Я уже собирался достать нож, как вдруг до меня дошло.

Я пошёл извиниться перед Мемфис.

Но так этого и не сделал. Черт.

Этот план держать дистанцию не сработает, если для того, чтобы сказать что-либо, понадобится два подхода.

Я ущипнул себя за переносицу.

— Головная боль, Нокс? — спросил Скип.

— Да, — и имя ей Мемфис Уорд.

У неё была гладкая кожа, безупречная при свете луны. У неё были тёмные круги под глазами, которые меня чертовски беспокоили. На ней была мужская чёрная футболка, которую она носила вместо пижамы, и как бы часто я ни воспроизводил прошлую ночь, я не мог вспомнить, были ли на ней шорты или только трусики.

Может быть, если бы мы могли просто сосуществовать — она в одном помещении, а я в другом, мы бы пережили эту краткосрочную аренду. Немного пространства, и я смогу изгнать все мысли о её подтянутых ногах и розовых губах.

— Я кое-что забыл, — сказал я Скипу, а затем направился в вестибюль.

Элоиза сидела за стойкой регистрации, устроившись на высоком стуле, и что-то щелкала на экране компьютера. Гости, с которыми она разговаривала ранее, теперь сидели на диване перед незажжённым камином. Когда сестра увидела меня, она улыбнулась.

— Привет. Что случилось?

— Я ищу Мемфис. Я видел, как она поднималась наверх. Ты не знаешь, на каком она этаже?

— Я думаю на втором. А что?

— Ничего, — я махнул рукой. — Просто хотел с ней кое о чём поговорить.

— Как у тебя дела с ней дома?

— Прекрасно, — соврал я, и прежде, чем она успела задать ещё несколько вопросов, я направился к лестнице, предпочитая её лифту.

Поднявшись на второй этаж, я оглядел обе стороны коридора и заметил слева от себя тележку для уборки. Мои кроссовки утопали в ковре, когда я шёл к номеру. Из открытого дверного проёма доносился запах лимонной полироли для мебели и средства для мытья стёкол.

Я остановился рядом с тележкой. Её кружка с кофе стояла между стопками чистых мочалок и бумажных полотенец. Чёрная жидкость всё ещё дымилась. Когда я заглянул в комнату, у меня пересохло во рту. Мой член дёрнулся.

Мемфис склонилась над кроватью, натягивая простыню на матрас. Её узкие джинсы облегали лёгкие изгибы бёдер. Они облегали идеальную форму её задницы. Её светлые волосы рассыпались по плечам, когда она работала.

Чтоб меня. Почему она? Почему Элоиза поселила такую женщину, как Мемфис, на моей территории? Почему она не могла найти мне пятидесяти семилетнюю пенсионерку по имени Барб, которая преподавала уроки плавания в